у луны глаза без размеров. а я не помню.
старый мастер стервенеет от искусства.
в голове только глупые приветы и все не в те стороны
и со своими диковинками. губы прикусывая
парень нажимал
внутри
кнопки...
старый башмак. 
утрирования. 
и общество.
это то, что позиционирует меня как механизм.
я пришел вглубь не выходя снизу,
ловили кайф в уютных карнизах и пикниках корзинных.
пока ярлыки путали со стимулами, пока все мило да мило.
жить как мясо. приплясывая на поминках
и точить лясы как эйфория достигнет. 
прости,
но здесь каждый тростинка. и без половинок
половину под ломку.
какие показания к черту?
я единственный. кто? у меня показательность
через пальцы указательные в сторонку,
ведь там кому-то море снится до дурости.
и у каждого своя мечта ситцевая в урну.
осень цвета асфальта,
осень бросили на вальсе
и осень зажила по новым правилам
со своей властностью.
до неотразимости,
и у каждого своя мечта ситцевая в урну.
я стану паразитировать или пытаться поразить.
вам пора жить с большой буквы,
я небожитель каждой вашей стихии. 
люблю когда дождь заглушает плач детский, уличный,
ведь мама оставила под садиком и дала деньги на ужин.
и потом так круто одеться в чистое, встать на стульчик
и крикнуть, что никто не достоин быть человеком имущим.
который от степени агрессии в степень когда весело
переходит событиями мерзкими
и там ребенок сам вырежет нежность сечением кесарева.
дескать, потерял осуждаемость
и
из серого в человека без головы за раз.