Я когда-то умру - мы когда-то всегда умираем,-
Как бы так угадать, чтоб не сам - чтобы в спину ножом:
Убиенных щадят, отпевают и балуют раем,-
Не скажу про живых, а покойников мы бережем.

В грязь ударю лицом, завалюсь покрасивее набок,
И ударит душа на ворованных клячах в галоп.
В дивных райских садах наберу бледно-розовых яблок.
Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб.

Прискакали - гляжу - пред очами не райское что-то:
Неродящий пустырь и сплошное ничто - беспредел.
И среди ничего возвышались литые ворота,
И огромный этап - у ворот - на ворота глядел.

Как ржанет коренной! Я смирил его ласковым словом,
Да репьи из мочал еле выдрал и гриву заплел.
Седовласый старик слишком долго возился с засовом -
И кряхтел и ворчал, и не смог отворить - и ушел.

И огромный этап не издал ни единого стона,
Лишь на корточки вдруг с онемевших колен пересел.
Здесь малина, братва,- оглушила малиновым звоном!
Все вернулось на круг, и распятый над кругом висел.

И апостол старик
Он над стражей кричал, комиссарил
Он позвал кое-кого, и затеяли,вновь отворят
Кто-то палкой с винтом, поднатужась об рельсу ударил и как ринулись все
В распрекрасную ту благодать

Я узнал старика по слезам на щеках его дряблых:
Это Петр старик - он апостол, а я - остолоп.
Вот и кущи-сады, в коих прорва мороженных яблок.
Но сады сторожат - и стреляют без промаха в лоб.

Всем нам блага подай, да и много ли требовал я благ?
Мне - чтоб были друзья, да жена - чтобы пала на гроб,-
Ну а я уж для них наворую безсемячных яблок.
Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб.

В онемевших руках
Свечи плавились как в канделябрах
А тем временем я, снова поднял лошадок в галоп
Я набрал, я натряс, этих самых безсемячных яблок и за это меня застрелили без промаха в лоб

И погнал я коней прочь от мест этих гнилых и зяблых,-
Кони голову вверх, но и я закусил удила.
Вдоль обрыва с кнутом по-над пропастью пазуху яблок
Для тебя привезу: ты меня и из рая ждала!