Я люблю женщин: люблю их запах, их тела, их движения...
Я люблю любить женщин, но когда я был еще молодым сопляком,помню у меня была девушка. Очень хорошо ее запомнил по нескольким причинам: она не была красавицей и ноги у нее не росли от ушей, она была моложе меня на 6 лет. Мне тогда было 22, а ей как следствие 16. Она жила с бабушкой,родителей у нее не было. И она была той, которые многие могли использовать,в том числе и я. Но бедняжка верила в мир во всем мире, поэтому когда мы познакомились, я стал ее первым мужчиной. Она была наивной молодой девченкой, симпатичной и немного скромная. Она жила у меня, отпрашиваясь у своей бабушки. Я стал считать себя ее отцом, я хотел защитить ее, преградить от трудностей мира. Но никогда не говорил ей об этом, а если и говорил, то она дулась и обижалась, а потом сама же бегала и извинялась. Я никогда не воспринимал ее всерьез. Она была малышкой для меня, но как ни крути секс был. Она казалась мне такой молодой и непорочной, что я боялся порой целовать ее. Она была хороша, всегда. Но я никогда не давал себе слова быть однолюбом. Я спал со многими женщинами, даже когда меня ждала моя малышка. Она знала об этом, знала и всегда молчала, у нее была чистая любовь, а я использовал ее как тело которому я мог отдаться. Я сам не понимаю почему любил ее плечи, мы гуляли по парку, я обнимал ее за плечи и она просила смотреть ей в глаза, просила не лгать, просила любить вечно, дарить себя и свое тепло, просила того, чего я не слышал, я соглашался, кивал головой и обнимал ее за плечи. По ее щёкам текли слезы и у меня появлялось отвращение к самому себе: я считал себя жалким, а ее жалкой. С тех пор я запомнил ее плечи. Так прошло полтора года. Она жила со мной, а я с ней. Она любила меня, а я никогда не говорил ей этого. Я не любил ее, я любил ее плечи. Любил ее физически в любых позах, но я никогда не говорил ей о чувствах, потому что их не было. Я спал с разными женщинами: молодыми, зрелыми, старыми, богатыми, бедными, умными и глупыми, а она жила со мной. После этих полутора лет, я привязался к ней как Тузик к Бобику, а она все видела, чувствовала, понимала. Я нашел ее в ванной, в луже крови на кафельном полу. Она лежала неподвижно в скрюченной позе, на левом запястье был порез, а рядом лежала моя бритва. Я поднял  ее приложил к себе, как грудного ребенка, обнял и заревел. Впервые в жизни я ревел навзрыд. Из меня выходила вся дурь и дерьмо, которая накопилась за эти годы, мои слезы капали ей на плечи, а ее зеленые глаза теперь были под тяжелыми веками. Я ревел как мальчик и бился головой об стену, я рвал на себе волосы и кусал локти, а она лежала рядом со мной и молчала.Я не любил ее, но если я ее не любил, то почему не одна женщина в мире мне не может заменить этих плеч, этих губ, этих зеленых глаз? Если я не любил ее, то почему же пятый год подряд я храню ее вещи, обувь и зубную щетку? Я не любил ее, я ее использовал, а она каждый день, каждый Божий день меня прощала. Я был уверен, что был встречен улыбкой, ее улыбкой, но теперь не одна женщина в мире не способна заменить этих плеч. Я не любил ее?