Он садится с нею рядом,
Он берет её за плечи,
И причудливым узором засверкает его речь:

"Слушай, там, далеко-далеко, есть земля.
Там Новый Год, ты не поверишь,
Там Новый Год два раза в год, вот.
Там снег, там столько снега,
Что если б я там не был сам,
Я б не поверил, что бывает столько снега,
Что земля не видит неба,
И звёздам не видать с вершин,
Как посреди огней вечерних и гудков машин
Мчится тихий огонёк моей души".

Тихо-тихо-тихо! Там Нью-Йорк говорит с Москвой:
"Москва, Москва, забери меня домой!"
Долгою упрямою строкой
Бежит дорога подо мной,
Ещё чуть-чуть и распрощаемся с землей!
А ей клянётся, что вернётся:
"Совру так с места не сойду!"
Врёт... сойдет...

"... Посреди огней вечерних и гудков машин
Мчится тихий огонёк моей души..."

Посреди огней вечерних и гудков машин
Мчится тихий огонёк его души.

Какая глупость, право, верить его словам,
А не поверить - грех,
Тому, который веселее и светлее их всех, эх!
Она молчит и улыбается ему, тому,
Который возвращается...

Посреди огней вечерних и гудков машин
Мчится тихий огонёк его души.
Посреди огней вечерних и гудков машин
Мчится тихий огонёк моей души