Двадцать тапочек сушились
На заборе общежитья,
Десять девушек гляделись
В голубые зеркала.
Не гудок, не производство,
Не местком, не руководство,
Не техминимум станочный,
А гулянка их звала. 

 Крышки хлопали над супом, 
Лук шипел на сковородке, 
Молча жарилась картошка, 
Разбухал лавровый лист. 
В это чудное мгновенье 
Прозвучало откровенье. 
В голубой косоворотке 
Подошёл и тронул кнопки 
Чернобровый гармонист.

 Руки девушек-прядильщиц 
В доме окна отворили, 
Пропадай, супы и соус, 
Выкипай до дна, обед! 
И по лестнице немедля 
Каблучки заговорили, 
Крепдешин заулыбался, 
Заструился маркизет! 
 
Матерям отдав заботы, 
Старикам оставив думы, 
Неумолчно, неустанно 
Веселилась молодёжь. 
К разноцветью майских платьев 
Льнули серые костюмы, 
Пять блондинов, два брюнета, 
А один - не разберёшь! 

У раскидистой берёзы, 
У фабричного забора, 
Где гараж и где в разборе 
Две коробки скоростей, 
Состоялся многолюдно 
Праздник юного задора 
И ничем не омрачённых 
Человеческих страстей. 

После звонкого веселья, 
После вздохов под луною, 
После смелых, недозволенных 
Заходов за черту, 
Не плясалось и не пелось, -
Хлеба чёрного хотелось, 
С аппетитом шла картошка, 
Голубком летела ложка 
То к тарелке, то ко рту! 

Крепко спали на подушке 
Шестимесячные кудри, 
Что-то бредил и в смущении 
Улыбался алый рот. 
И стояли неотступно 
Озабоченные будни 
У парткома, у фабкома, 
У фабричных у ворот. 

Виктор Фёдорович Боков   1956