От самолёта трап отходит,
Взлохматив холку напослед.
От пса родного взгляд отводит,
Его предавший человек.
А пес ещё не понимает,
Он ждёт команды и молчит.
А самолёт уж в небе тает,
И белый след за ним кипит.
Собака села поудобней,
Где приказали ей сидеть.
Проходит время, пить охота,
Придётся видно потерпеть.
Так час за часом, без движенья,
Не понимая в чём подвох.
От нетерпения вздыхая,
Сидел уже бездомный пёс.
А к глотке подступали слёзы,
Он выполнял команду ждать.
С такой отличной родословной,
Нельзя при людях зарыдать.
И в голове его собачьей,
Не умещается пока,
Что друг его сегодня бросил,
И не окликнет никогда.
Уж пасть от жажды пересохла,
И мысли всё трудней собрать.
Искал в толпе лицо родное,
С надеждой, продолжая ждать.
Смешались дни, смешались ночи.
И обходя его толпа,
Бросала хлебушка кусочки,
Которых есть ему нельзя.
Облезла шерсть, крошатся зубы.
Шатаясь встал и напрямик,
Никто не скажет что трёхлетка,
На трассу выползал старик.
А к глотке подступали слёзы,
Он выполнял команду ждать.
С такой отличной родословной,
Нельзя при людях зарыдать.
"Эх, люди, люди мне вас жалко и этот мир не для меня" -
Так думала бредя собака,
Хлебнувшая людского зла.
Собрав остаток сил и злости,
С обочины что было сил,
Под грузовик и к богу в гости,
Он без приказа сам решил.
А к глотке уж не подступят слёзы,
Он выполнил команду ждать.
С такой отличной родословной
Так и не смог он зарыдать.