Однажды, в студеную зимнюю пору, 
 Я из лесу вышел; был сильный мороз. 
 Гляжу, поднимается медленно в гору 
 Лошадка, везущая хворосту воз. 
 И, шествуя важно, в спокойствии чинном, 
 Лошадку ведет под уздцы мужичок 
 В больших сапогах, в полушубке овчинном, 
 В больших рукавицах... а сам с ноготок! 
 — Здорово, парнище!— «Ступай себе мимо!» 
 — Уж больно ты грозен, как я погляжу! 
 Откуда дровишки?— «Из лесу, вестимо; 
 Отец, слышишь, рубит, а я отвожу». 
 (В лесу раздавался топор дровосека.) 
 — А что, у отца-то большая семья? 
 «Семья-то большая, да два человека 
 Всего мужиков-то: отец мой да я...» 
 — Так вон оно что! А как звать тебя?— «Власом». 
 — А кой тебе годик?— «Шестой миновал... 
 Ну, мертвая!» — крикнул малюточка басом, 
 Рванул под уздцы и быстрей зашагал. 
 На эту картину так солнце светило, 
 Ребенок был так уморительно мал, 
 Как будто все это картонное было, 
 Как будто бы в детский театр я попал! 
 Но мальчик был мальчик живой, настоящий, 
 И дровни, и хворост, и пегонький конь, 
 И снег, до окошек деревни лежащий, 
 И зимнего солнца холодный огонь — 
 Все, все настоящее русское было, 
 С клеймом нелюдимой, мертвящей зимы, 
 Что русской душе так мучительно мило, 
 Что русские мысли вселяет в умы, 
 Те честные мысли, которым нет воли, 
 Которым нет смерти — дави не дави, 
 В которых так много и злобы и боли, 
 В которых так много любви!