СТУПЕНИ

Слепое время меркнущих зеркал
Мое дыханье водами объяло,
Дремавшего зерна не достигал
Хрустальный возглас Горнего Кимвала.

Но у Креста распластанных веков
Мне резал веки луч Альдебарана, -
Я ведал тайну сопряженья слов
В кровоточащих сумерках обмана...

Приемля смерть я трудно прозревал,
Губами лбы остывшие тревожа,
Что дерзноложен пасмурный оскал
Суглинком распахнувшегося ложа.

Превозмогая полночи покров,
Я размыкал трепещущие вежды.
Я ведал тайну сопряженья слов
В благобагряном облаке надежды -

И я прозрел, но страшно осознал
Свой мрак во свете Преломленья Хлеба,
И в первый раз мучительно сказал:
"Господь мой Бог! Я недостоин Неба..."

В пролитый час, пересеченный в кровь
Минутной стрелки черным ятаганом,
Я вырвал тайну сопряженья слов
Из мертвых рук того, кем был и стану.

А кровь стекает из отверстых ран,
Ликуя в небе пламенем рассвета,
Повелевая мертвенным губам
Коснуться Жертвы Нового Завета.

Обороненный святостью Даров,
Мой дух разрушит плотское заклятье -
Я выйду к тайне сопряженья слов,
Ложащихся к подножию Распятья...

© С. Калугин

ТАНЕЦ КАЗАНОВЫ

Слабый шорох вдоль стен, мягкий бархатный стук
Ваша поступь легка - шаг с мыска на каблук
И подернуты страстью зрачки, словно пленкой мазутной.
Любопытство и робость истома и страх
Сладко кружится пропасть и стон на губах -
Так замрите пред мертвой витриной, где выставлен труп мой.

Я изрядный танцор - прикоснитесь желаньем, я выйду.
Обратите внимание - щеголь, красавец и фат,
Лишь слегка потускнел мой камзол, изукрашенный пылью
Да в разомкнутой коже оскалиной кости блестят.

На стене молоток - бейте прямо в стекло
И осколков поток рухнет больно и зло,
Вы падете без вывертов - ярко, но просто, поверьте.
Дребезг треснувшей жизни хрустальный трезвон
Тризна в горней отчизне трезво взрезан виссон
Я пред Вами, а Вы предо мной - киска, зубки ощерьте.

И оркестр из шести богомолов ударит в литавры,
Я сожму Вашу талию в тонких костлявых руках.
Первый танец - кадриль, на широких лопатках кентавра,
Сорок бешеных па по-над бездной, чье детище - мрак.

Кто сказал: "Казанова не знает любви" - тот не понял вопроса,
Мной изведан безумный полет на хвосте перетертого троса.
Ржавый скрежет лебедок и блоков - мелодия бреда,
Казанова, прогнувшись касаткой, ныряет в поклон менуэта.

За ключицу держитесь - безудержный пляс,
Не глядите в замочные скважины глаз,
Там, под крышкою черепа, - пыль и сушеные мухи.
Я рукой в три кольца обовью Ваш каркас,
А затем куртуазно отщелкаю вальс
Кастаньетами желтых зубов возле Вашего нежного уха.

Нет дороги назад - перекрыта и взорвана трасса,
И не рвитесь из рук - время криво, и вряд ли право
Серный дым заклубился - скользим по кускам обгорелого мяса
Вдоль багряных чертогов Властителя Века Сего.

Что Вы вздрогнули, детка - не Армагеддон.
Это яростный рев похотливых валторн
В честь одной безвозвратно погибшей, хоть юной, особы.
И не вздумайте дернуть крест-накрест рукой:
Вам же нравится пропасть - так рвитесь за мной,
Будет бал в любострастии ложа из приторной сдобы.

Плошки с беличьим жиром во мраке призывно мерцают,
Канделябры свихнувшейся, пряной, развратной любви.
Шаг с карниза, рывок на асфальт, где червем отмокает
Прах решенья бороться с вакхическим пульсом в крови.

Кто сказал - "Казанова чарует лишь с целью маневра"?
Мне причастен пикантный полет на хвосте перетертого нерва,
Мой напор сокрушит Гималаи и гордые Анды
В монотонной свирепости черной и злой сарабанды.

Sanctus Deus, Sanctus fortis, Sanctus immortális, miserére nobis,
Miserére nobis.
Sanctus Deus, Sanctus fortis, Sanctus immortális, miserére,
Miserére nobis.

Треск разорванной ткани, бесстыдная мгла
В обнаженной нирване схлестнулись тела
Шорох кожистых крыл - нас баюкают ангелы ночи.