В вечерних ресторанах,
В парижских балаганах,
В дешевом электрическом раю
Всю ночь ломаю руки
От ярости и муки
И людям что-то жалобно пою.

Звенят, гудят джаз-банды,
И злые обезьяны
Мне скалят искалеченные рты.
А я кривой и пьяный
Зову их в океаны,
И сыплю им в шампанское цветы.

А когда настанет утро,
Я бреду бульваром сонным,
Где в испуге даже дети
Убегают от меня.
Я усталый старый клоун
Я машу мечём картонным,
И в лучах моей короны
Умирает светоч дня.

Звенят, гудят джаз-банды,
Танцуют обезьяны
И бешено встречают рождество,
А я кривой и пьяный
Заснул у фортепьяно
Под этот дикий гул и торжество.

На башне бьют куранты,
Уходят музыканты,
И ёлка догорела до конца.
Лакеи тушат свечи,
Давно затихли речи,
И я уж не могу поднять лица.

И тогда с потухшей елки
Тихо спрыгнул Жёлтый Ангел.
И сказал: «Маэстро, бедный,
Вы устали, Вы больны.
Говорят, что Вы в притонах
По ночам поёте танго?
Даже в нашем добром небе
Были все удивлены».

И прикрыв лицо руками,
Я внимал жестокой речи,
Утирая фраком слезы,
Слёзы боли и стыда.
А высоко в синем небе
Догорали Божьи свечи.
И печальный Жёлтый Ангел
Тихо таял без следа...