Ну вот и конец. Ни титров, ни песен.
На могильной плите десять тысяч имен,
И Бессмертник на сцене подведет итог пьесы.
До крови жадная степь, испила да изъела,
Но душа оттого еще ярче горела.
Давай ее пепел припрячем до лучших времен.

Всех лжецов и безумцев ты отправил на плаху
Служитель сомнений, Гаруспик миров.
Ты в вере своей не ведаешь страха,
Принц утопистов, их законный наследник.
Но правда — не Бог, пусть ты ее проповедник,
Правда не слышит молитвенных слов.

До нее докопаться сложней, чем до ада,
Ты чувствуешь — вскрылись старые раны,
Бесполезная дань безразличной судьбе.
Не с кем бороться, не к кому обратиться,
Не выжить, не сдохнуть и не забыться,
Ты сам со зла доломал, что не сгорело в огне.

Ты понял, ты тут не идол — лишь судьбы инструмент,
Так пылко послушный, возжелавший мечту,
Последний из рода, живой монумент.
Вместо идеи дымятся руины,
Но не огнем ты очищен — твирином.
Ведомый звериным чутьем, за тобой я пойду.

Ты ко мне обернешься, потерявшись в дороге.
Скажешь: «Ни веры, ни правды уже не найти.
Всё слишком смешалось, неизвестных так много.
Я верю в химер, но веры мало ответам,
Ты линии знаешь, помоги мне советом,
Артемий, ты ведь умеешь? Спроси у Земли».

Я рассек твою душу, там колышется твирь,
Заняла плодородный, но сожженный пустырь,
Теперь ты ею отравлен, но мною спасен.
Оплели стебли остов, проросли изнутри,
Стали каркасом проржавевшей души,
На уровень новый мы степь вознесем.

Теперь два мира в тебе, как в священном авроксе.
Я тебя всему научу, ты только спроси.
На прильнувших химер ты с улыбкой отвлекся.
Пред реальностью мифов не смог устоять,
Оставил лезвие прежним, но сменил рукоять:
Заменил филигрань на резьбу по кости.

Степные поверья — теперь твой закон.
Я встану за правым плечом, ты нужен нашему миру.
Вспенится мощно волнами оживший Горхон,
Уклад возродится по новому кругу,
Но выше, сильнее, роднее друг другу.
Мое слово и долг вновь обретут свою силу.

Ты мой новый удург, я тебя не покину.