...а они одинаковы, словно бы зеркала.
Одарённые Солнцем, вскормленные Луной.
Только в сердце одной - зияющая дыра.
и горячий огонь пляшет в груди другой.

Я учу их музыке, рисованию и письму.
И как будто бы, научился их различать.
У Марии - азиатская выпуклость скул,
у Элизабет - нестираемая печаль.

Им шестнадцать, возраст сердечных драм,
ненасытных желаний, тревожных снов.
В воскресение мать их отводит в храм.
Они смотрят на Бога, не чувствуя любовь.

Иногда, пальцы юной Марии дрожат,
когда я касаюсь тонкой ее руки.
Она любит апельсиновый мармелад,
а шаги ее, словно туман, легки.

У Марии талант к рисованию лиц,
ее кисть оживляет безликий холст.
Я смотрю на изгибы ее ресниц,
опуская взгляд за секунду до.

Лучший друг Элизабет - старый рояль,
За безмолвной игрой протекают ее часы.
С ней сложнее. Ее нелегко понять.
И глаза ее серые, призрачны и пусты.

*
День сегодня туманный, четвертое ноября.
Девочки сидят дома, слушая мой урок.
Было странное дело, в этих глухих краях.
Два ребенка исчезли.
Весь городок сбился с ног.
Их искали полиция, гончие и народ,
прочесали болота, лощину, лес.

Их нашли у кладбищенских старых ворот.
Бездыханными,
окровавленными,
без одежд.

Из столицы прислали инспектора,
мир застыл.
Что за монстр решился на это зло?

Был приказ: детей не оставлять одних.
Смерть простерла над городом свое крыло.

*
Рождество уже близко.
В Сочельник зажгли свечу.

И Мария смеется, а Бетти еще смурней.

Я ужасно боюсь своих неуместных чувств
к самой яркой из этих [почти] детей.

И когда Мария целует меня во тьме,
отвечаю ей, не открывая глаз.

И прости меня,
Господи,
бог всех живых существ.

Это будет
самый
последний
раз.

*
Март пришел в городок и расцвела весна.
Как стереть свою память?
Как не забрать с собой?

Был убийца найден. И в этом моя вина,
или может заслуга?

Важнее, что я живой.

Девять дней назад снова пропало дитя,
я отправился с поисковым отрядом в лес.
Я шагал за ним бесцельно, нехотя и шутя,
и в итоге отстал (как будто попутал бес).

Старый дом лесничего был заброшен и глух,
я вошел,
и увидел то, что забыть нельзя.
Как Элизабет душила свою сестру,
а у ног ее истекало кровью дитя.

...как сказали потом, наша Лиззи сошла с ума,
и ее отвезли в лечебницу, на материк.
Что ж, она была нелюдима, похожая на туман,
и к ее пропаже каждый быстро привык.

Я оставил службу, покинув эти края,
не сказав на прощание нежной Марии ''люблю''.

Скорый поезд уносит мою печаль,
серебрятся вагоны, похожие на змею.

Здравствуй, Лондон.
Здравствуй, холодный дождь.

Я иду, прижимая к груди свой страшный секрет.
Как Мария сжимала в руке окровавленный нож.
И озлобленно-жутко смеялась в лицо сестре.