Митя, что там слышно?
Приём, приём. Чёта тяжелит нормально так.
Из Константы здесь.
Самый вжаренный на свете, вечно трезвый.
Ты понял?

От стрелы оторваны, без тормоза
Корм делим поровну.
По кутабу на бороду.
Юзом 130 по городу.
Только надо нормальной соляры для робота.
Ты кто такой?
Давай, топай сука.
Пока из щелей твоих не заструилась мазута.
Я не вкручиваю писюнум в ухо этой дичи зачуханной.
Ты сначала нормально послушай, потом понять постарайся.
Над твоей кровлей висят мои яйца.
Словетский не Дорн, хоть и не стесняется.
Всё тот же лентяй. Сука.
За жизнь вытягивает.
Под белым солнцев пустыни.
На барже верещяги.
Сделать чтоб стволы заверещали
иль засыпать лещами.
Солнечный, как родимый крещатель.
Там на квадрате ждёт бенз на квадрамате.
Кузов отражает проклятие.
На нём лучше прям в веранду или патио.
Или лучше со стволами на радио,
чтоб дырявые и дяди прокачали Москву
нашим шлягером.
Киевский мерен бросить на фрунзенской набережной.
И на граче топнуть за пирожками.
Вершками, корешками кроваградские фермеры
делятся своими добрыми корешами.
Береты из карбюраторов всё порешали.
Сеня не мазол, её просто не заряжали.
Искренне ваш порхает, как мотылёк
и как злая пчёла он жалит.
Один он такой, одна истина соскрежали.
Эти рэперки, мне жаль их.
Ещё до того как мы стрельнули, мы им помешали.
Играем с ними, как Матроскин с мышами.
Чёс начёсом плотней оренбургской тут шали.
Мы бьём калашами.

Заломаем. С нами район с домами.
Отожмём твои караваи, повыносим с рельс трамваи.
Не тока, чтобы есть-есть нас с голова, и
Пока мы здесь не наступит с фуфлыжниками мировая.