Из колымского белого ада шли мы в зону в морозном дыму,
я увидел окурочек с красной помадой и рванулся из строя к нему.
Стой/стреляю!-воскликнул конвойный, злобный пес разодрал мой бушлат.
Дорогие начальнички, будьте спокойны, я уже возвращаюсь назад.

Баб не видел я года четыре, только мне, наконец, повезло -
ах, окурочек, может быть, с "Ту-104" диким ветром тебя занесло.
И жену удавивший татарин, и активный один педераст
всю дорогу до зоны шагали, вздыхали, не сводили с окурочка глаз.

С кем ты, падла, любовь свою крутишь, с кем дымишь сигареткой одной?
Ты во Внуково спьяну билета не купишь, шоб хотя б пролететь надо мной.
В честь твою зажигал я попойки - всех французским поил коньяком,
сам балдел от того, как курила ты "Тройку" с золотым на конце ободком.

Проиграл тот окурочек в карты я, хоть дороже был тыщи рублей.
Даже здесь не видать мне счастливого фарту из-за грусти по даме червей.
Проиграл я и шмотки и сменку, сахарок за два года вперед,
вот сижу я на нарах, обнявши коленки, мне ведь не в чем идти на развод.

Пропадал я за этот окурок, никого не кляня, не виня,
господа из влиятельных лагерных урок за размах уважали меня.
Шел я в карцер босыми ногами, как Христос, и спокоен и тих,
десять суток кровавыми красил губами я концы самокруток своих.

"Негодяй, ты на воле растратил миллион на блистательных дам".
"Это да, говорю, гражданин надзиратель...,
только зря, говорю, гражданин надзиратель…,
рукавичкой вы мне по губам".