Он садится с нею рядом, 
Он берет ее за плечи, 
И причудливым узором засверкает его речь: 

«Слушай, там, далеко-далеко, есть земля. 
Там Новый Год, ты не поверишь, 
Там Новый Год два раза в год, вот. 
Там снег, там столько снега, 
Что если б я там не был сам, 
Я б не поверил, что бывает столько снега, 
Что земля не видит неба, 
И звездам не видать с вершин, 
Как посреди огней вечерних и гудков машин 
Мчится тихий огонек моей души» 

Тихо-тихо-тихо! там Нью-Йорк говорит с Москвой: 
«Москва, Москва, забери меня домой!» 
Долгою упрямою строкой 
Бежит дорога подо мной, 
Еще чуть-чуть и распрощаемся с землей! 
А ей клянется, что вернется: 
«Совру так с места не сойду!» 
Врет… сойдет… 

"… Посреди огней вечерних и гудков машин 
мчится тихий огонек моей души.." 

Посреди огней вечерних и гудков машин 
Мчится тихий огонек его души. 

Какая глупость, право, верить его словам, 
А не поверить — грех, 
Тому, который веселее и светлее их всех, эх! 
Она молчит и улыбается ему, тому, 
Который возвращается… 

Посреди огней вечерних и гудков машин 
Мчится тихий огонек его души. 
Посреди огней вечерних и гудков машин 
Мчится тихий огонек моей души.