Три превращения духа называю я  вам:
как  дух  становится верблюдом,
львом верблюд и, наконец,
ребенком становится лев.
Много  трудного  существует  для духа, для духа сильного и выносливого,
который способен к глубокому почитанию:
ко  всему тяжелому и самому трудному
стремится сила его.
Что есть тяжесть? --
вопрошает выносливый дух,
становится, как верблюд, на колени
и хочет, чтобы хорошенько навьючили его.
Что   есть  трудное?  --
так  вопрошает  выносливый  дух;
скажите, герои, чтобы взял я  это  на  себя
и  радовался  силе своей.
Не значит ли это: унизиться, чтобы
заставить страдать свое высокомерие?
Заставить  блистать  свое  безумие,
чтобы осмеять свою мудрость?
Или это значит: бежать от нашего дела,
когда оно празднует свою победу?
Подняться  на  высокие   горы,
чтобы   искусить искусителя?
Или это значит: питаться
желудями и травой познания
и ради истины терпеть голод души?
Или  это  значит:  больным  быть
и  отослать утешителей
и заключить дружбу с глухими,
которые никогда не слышат,
чего  ты хочешь?
Или  это  значит:
опуститься в грязную воду,
если это вода истины, и не гнать от себя
холодных лягушек и теплых жаб?
Или  это  значит:  тех  любить,
кто  нас   презирает,
и простирать руку привидению,
когда оно собирается пугать нас?
Все  самое  трудное
берет на себя выносливый дух:
подобно навьюченному верблюду,
который спешит в пустыню,
спешит и он  в свою пустыню.
Но   в   самой   уединенной   пустыне
совершается  второе превращение:
здесь львом становится дух,
свободу хочет он  себе добыть
и господином быть
в своей собственной пустыне.
Своего  последнего  господина
ищет  он себе здесь:
врагом хочет он стать ему,
и своему последнему богу,
ради  победы  он хочет бороться
с великим драконом.
Кто  же  этот  великий дракон,
которого дух не хочет более
называть господином и богом?
"Ты  должен"  называется  великий дракон.
Но дух льва говорит "я хочу".
Чешуйчатый  зверь  "ты  должен",
искрясь золотыми искрами,
лежит ему на дороге,
и на каждой чешуе его блестит,
как золото, "ты должен!".
Тысячелетние  ценности
блестят  на  этих  чешуях,  и  так говорит
сильнейший  из  всех  драконов:
"Ценности  всех вещей блестят на мне".
"Все ценности уже созданы,
и каждая созданная ценность  --
это  я.  Поистине,
"я хочу" не должно более существовать!" Так говорит дракон.
Братья мои,
к чему нужен лев в человеческом духе?
Чему  не удовлетворяет вьючный зверь,
воздержный и почтительный?
Создавать  новые  ценности  --
этого не может еще лев;
но создать себе свободу
для нового созидания  --
это  может  сила льва.
Завоевать  себе  свободу
и священное Нет даже перед долгом --
для этого, братья мои, нужно стать львом.
Завоевать себе право
для  новых  ценностей  --
это  самое страшное  завоевание  для  духа
выносливого  и  почтительного.
Поистине,
оно кажется ему грабежом
и делом хищного зверя.
Как свою святыню,
любил он когда-то  "ты  должен";
теперь ему  надо  видеть
даже  в этой святыне произвол и мечту,
чтобы добыть себе свободу от любви своей:
нужно стать львом для  этой добычи.
Но скажите, братья мои,
что может сделать ребенок,
чего не мог бы даже лев?
Почему хищный лев
должен стать еще ребенком?
Дитя  есть  невинность  и забвение,
новое начинание, игра,
самокатящееся  колесо,
начальное   движение,
святое   слово утверждения.
Да,  для  игры  созидания,  братья мои,
нужно святое слово утверждения:
своей воли хочет  теперь  дух,
свой мир находит потерявший мир.
Три превращения духа назвал я вам:
как дух стал верблюдом, львом верблюд и,
наконец, лев ребенком.
Так говорил Заратустра.
В тот раз остановился он в городе,
названном: Пестрая корова.