ГДЕ. КОГДА.

             Где

Где он стоял опершись на статую. С лицом переполненным думами. Он стоял. Он сам обращался в статую. Он крови не имел. Зрите он вот что сказал:

 Прощайте темные деревья,
 прощайте черные леса,
 небесных звезд круговращенье,
 и птиц беспечных голоса.

Он должно быть вздумал куда-нибудь когда-нибудь уезжать.

 Прощайте скалы полевые,
 я вас часами наблюдал.
 Прощайте бабочки живые,
 я с вами вместе голодал.
 Прощайте камни, прощайте тучи,
 я вас любил и я вас мучил.

[Он] с тоской и с запоздалым раскаяньем начал рассматривать концы трав.

 Прощайте славные концы.
 Прощай цветок. Прощай вода.
 Бегут почтовые гонцы,
 бежит судьба, бежит беда.
 Я в поле пленником ходил,
 я обнимал в лесу тропу,
 я рыбу по утрам будил,
 дубов распугивал толпу,
 дубов гробовый видел дом
 и песню вел вокруг с трудом.

[Он во]ображает и вспоминает как он бывало или небывало выходил на реку.

 Я приходил к тебе река.
 Прощай река. Дрожит рука.
 Ты вся блестела, вся текла,
 и я стоял перед тобой,
 в кафтан одетый из стекла,
 и слушал твой речной прибой.
 Как сладко было мне входить
 в тебя, и снова выходить.
 Как сладко было мне входить
 в себя, и снова выходить,
 где как чижи дубы шумели,
 дубы безумные умели
 дубы шуметь лишь еле-еле.

Но здесь он прикидывает в уме, что было бы если бы он увидал и море.

 Море прощай. Прощай песок.
 О горный край как ты высок.
 Пусть волны бьют. Пусть брызжет пена,
 на камне я сижу, все с д[удко]й,
 а море плещет постепе[нно].
 И всё на море далеко.
 И всё от моря далеко.
 Бежит забота скучной [ш]уткой
 Расстаться с морем нелегко.
 Море прощай. Прощай рай.
 О как ты высок горный край.

О последнем что есть в природе он тоже вспомнил. Он вспомнил о пустыне.

 Прощайте и вы
 пустыни и львы.

И так попрощавшись со всеми он аккуратно сложил оружие и вынув из кармана висок выстрелил себе в голову. [И ту]т состоялась часть вторая — прощание всех с одним.

     Деревья как крыльями взмахнули [с]воими руками. Они обдумали, что могли, и ответили:

 Ты нас посещал. Зрите,
 он умер и все умрите.
 Он нас принимал за минуты,
 потертый, помятый, погнутый.
 Скитающийся без ума
 как ледяная зима.

Что же он сообщает теперь деревьям.— Ничего — он цепенеет.

     Скалы или камни не сдвинулись с места. Они молчанием и умолчанием и отсутствием звука внушали и нам и вам и ему.

 Спи. Прощай. Пришел конец.
 За тобой пришел гонец.
 Он пришел последний час.
 Господи помилуй нас.
 Господи помилуй нас.
 Господи помилуй нас.

Что же он возражает теперь камням.— Ничего — он леденеет.

     Рыбы и дубы подарили ему виноградную кисть и небольшое количество последней радости.

 Дубы сказали: — Мы растем.
 Рыбы сказали: — Мы плывем.
 Дубы спросили: — Который час.
 Рыбы сказали: — Помилуй и нас.

Что же он скажет рыбам и дубам: — Он не сумеет сказать спасибо.

     Река властно бежавшая по земле. Река властно текущая. Река властно несущая свои волны. Река как царь. Она прощалась так, что. Вот так. А он лежал как тетрадка на самом ее берегу.

 Прощай тетрадь.
 Неприятно и нелегко умирать.
 Прощай мир. Прощай рай.
 Ты очень далек человеческий край.

Что сделает он реке? — Ничего — он каменеет.

     И море ослабевшее от своих долгих бурь с сожалением созерцало смерть. Имело ли это море слабый вид орла.— Нет оно его не имело.

     Взглянет ли он на море? — Нет он не может. Но — чу! вдруг затрубили где-то — не то дикари не то нет. Он взглянул на людей.

             Когда

Когда он приотворил распухшие свои глаза, он глаза свои приоткрыл. Он припомнил всё как есть наизусть. Я забыл попрощаться с прочим, т. е. он забыл попрощаться с прочим. Тут он вспомнил, он припомнил весь миг своей смерти. Все эти шестерки, пятерки. Всю ту — суету. Всю рифму. Которая была ему верная подруга, как сказал до него Пушкин. Ах Пушкин, Пушкин, тот самый Пушкин, который жил до него. Тут тень всеобщего отвращения лежала на всем. Тут тень всеобщего лежала на всем. Тут тень лежала на всем. Он ничего не понял, но он воздержался. И дикари, а может и но дикари, с плачем похожим на шелест дубов, на жужжанье пчел, на плеск волн, на молчанье камней и на вид пустыни, держа тарелки над головами, вышли и неторопливо спустились с вершин на немногочисленную землю. Ах Пушкин. Пушкин.

             Всё