Пилат. Подследственный из Галилеи?
К тетрарху дело посылали?
Афраний. Да, прокуратор.
Он отказался дать заключение
и смертный приговор направил
на ваше утверждение…
Иешуа. Добрый человек, поверь мне!..
Пилат. Что? Кентуриона Крысобоя ко мне!..
Преступник называет меня «добрый человек».
Объясните ему, как со мной разговаривать!
Но не калечить.
Крысобой. Римского прокуратора
называть игемон.
Других слов не говорить!
Смирно стоять!
Ты понял меня, или ударить тебя?
Иешуа. Я понял тебя. Не бей меня.
Пилат. Имя? Иешуа. Мое?
Пилат. Мое мне известно. Твое.
Иешуа. Иешуа по прозвищу Га-Ноцри.
Пилат. Кто ты по крови?
Иешуа. Я не помню родителей…
Пилат. Где ты живешь? 
Иешуа. Я путешествую…
Пилат. (Ах, как болит голова…)
Ты, бродяга, собирался храма здание
разрушить… и призывал к этому народ…
Иешуа. Нет, нет, игемон!..
Я лишь твердил, что рухнет храм старой веры
и создастся новый храм истины!
Сказал так, чтобы было понятней.
Пилат. Что такое истина?!
Иешуа. Истина прежде всего в том, что у тебя болит голва, и болит так сильно. Что ты малодушно помышляешь о смерти. Ты не только не в силах говорить со мной, но тебе трудно даже глядеть на меня. Я невольно являюсь твоим палачом, что меня огорчает… Но мучения твои сейчас кончатся…
Человек творит слова,
а потом пошла молва –
вот и получается:
слово истины святой
обернется клеветой – 
как тут не отчаяться!
Я твержу себе: молчи,
всюду бродят слухачи,
вроде бы приятели.
Я скажу: «Господь со мной!»
А они: «Господь – срамной!» -
Вот и на распятие!
Мое слово – разве я?..
В каждом слове спит змея!
Снизойди, молчание!
Да святится тишина!
В ней вся речь заключена,
Радость и отчаянье!..
Беда лишь в том, что замкнут ты
и веру потерял в людей…
Жизнь твоя скудна, игемон!
Смолкнут слова
и пройдет голова.
И тогда мы с тобой пойдем гулять по саду.
Верь не верь – 
но откроется дверь.
Ты поймешь – было все так, как надо…
Пилат. Развяжите ему руки…
Сознайся, ты великий врач?
Иешуа. Нет, прокуратор, я не врач… я не врач…
Пилат. Значит так, ты утверждаешь,
что не призывал разрушить
храм на площади соборной.
Поклянись, что это так. 
Иешуа. Чем ты хочешь, чтоб я клялся?
Пилат. Ну, хотя бы твоею жизнью. Ею клясться 
время, так как жизнь висит на волоске…
Иешуа. Уж не ты ль ее подвесил?
Пилат. Волосок я перережу!
Иешуа. Ошибаешься ты в этом,
Разве ум твой не высок?
Согласись, что перерезать
волосок, наверно, может
только тот же, только тот же,
кто подвесил волосок?
Пилат. Вот теперь не сомневаюсь,
что все праздные гуляки
в Ершалаиме ходили за тобою по пятам.
Гестас, Дисмас, Вар-равван ли…
Вместе с ними воровал ты?
Ты болтаешь – они тащат, а добычу пополам?!
Иешуа. Этих добрых людей я не знаю!
Пилат. Ты всех называешь добрыми людьми?
Иешуа. Злых людей нет на свете!
Пилат. Вервые слышу об этом!
Мастер (внутренний голос Пилата).
А голова прошла… Ты рад…
Решай по совести, Пилат.
Ведь он ни в чем не виноват.
Пилат. Так что же…
Мастер (внутренний голос Пилата).
Ты отменяешь приговор.
Га-Ноцри – просто фантазер.
Но резкий ум его остер!
Пилат. Так что же…
Мастер (внутренний голос Пилата).
Дабы пророк умом своим
не взбунтовал Ершалаим,
его мы в ссылку удалим.
Пилат. И что же?..
Мастер (внутренний голос Пилата).
Пусть в резиденции твоей
живет блаженный книгочей…
Он – величайший из врачей!
Пилат. Так что же… Все о нем?
Секретарь. Нет, к сожалению…
Пилат (просматривая бумаги).
Слушай, ты когда-нибудь говорил
с Иудой из Криафа о великом кесаре?
Или не говорил?
Иешуа. Я сказал ему: «Пойми,
власть – насилье над людьми!»
Он зажег светильники…
Я сказал: «Любая власть – 
это пагубная страсть,
кесари – насильники!»
Он поддакивал: «Вот-вот…»
Я сказал: «Пора придет
общего дов