огда за двадцать, часы смеются: 
бежать, стремиться — 
они стоят. 
висят на стрелках тяжелым грузом 
часы, 
минуты, 
холодный март. 
скорей бы вечер, 
июнь, 
зарплата, 
скорей бы праздник 
и выходной, 
cкорей бы дождь отстучал, 
отплакал, 
по водостоку убрался вон. 

минуты ждут в электронной почте, 
на пачке бланков с пометкой «сдать», 
в угрюмых пробках, 
ворчащих дымом, 
где можно спать, 
не ложась в кровать, 
в очередях за буханкой хлеба, 
у докторов в их приемный час.
по сути, 
время всегда найдется 
на что угодно, 
что кроме нас.

часы хохочут в кабине лифта, 
на остановках, 
на красный свет ползут, 
как слизни. 
разбить бы к чёрту 
и убежать, 
не оставив след. 
зато под вечер, 
придя с работы, 
швырнув ботинки куда-то прочь, 
мы понимаем, 
что время мчится, 
на крыше дома зевает ночь. 

короткий праздник едва начался, 
а гости вдруг заспешат домой. 
беспечным лето казалось в мае, 
спустя неделю скрипит зимой. 
украсив елку, посмотрим в окна, 
где снег растаял, 
идет весна.
часы бегут, 
не жалея ноги, 
с лучом рассвета 
и допоздна.

скорей бы вечер, 
июнь, 
зарплата, 
скорей бы праздник 
и выходной. 
торопим время, 
а это время 
вплеталось в пряди седой струной. 
скорей бы дождь отстучал, 
отплакал, 
чтоб скомкать миг, 
затолкать в архив.
а через годы понять:
о, Боже,
а этот дождь 
до чего красив...

Deacon