То зевота, то истерика, то сумерки, иди да кури.
То разбросанные камни, то закрытые глаза на засов.
А я зарежу свои мысли, отнесу, да закопаю в песок,
Затыкая уши плеером, чтоб не услышать собственный крик. 

А лист кленовый, ветром сбитый,
Летя, плетёт свои кульбиты,
В слепящем солнце,
В слепящем солнце.
Ему бы плакать да кричать.
Он был зелёный да зачах,
Но он смеётся,
Но он смеётся...

Разгребать говно лопатами по небу - своевольный экстрим.
Напевая ту же песенку, с которой ты был счастлив в ту жизнь.
Забивая анекдотами тоску, искусно скажешь: "Держись!".
Затыкая уши плеером, чтоб не услышать собственный крик.

А лист кленовый, ветром сбитый,
Летя, плетёт свои кульбиты,
В слепящем солнце,
В слепящем солнце.
Ему бы плакать да кричать.
Он был зелёный, он зачах,
Но он смеётся,
Но он смеётся...

К наступленью холодов из табуреток в кухне выстроить бриг.
Посадить в него любимую и пить с ней фиолетовый чай
Затыкая уши плеером, чтоб не услышать собственный крик.
Чтобы всё-таки поверить, чтобы всё-таки суметь промолчать,

Чтобы просто смотреть на снега за окном, 
Чтобы слушать несложную сказку о том, 
Как снег был океаном... И страшные рыбы... 
И жёлтые пляжи... И белая яхта...
И синие невыносимо глаза...
И слеза, скользящая мягко...

Она была мигом, она стала снегом... 
И падает снег... 
И глядит из окна человек...
И глядит, и смеётся...