Сердце девичье верило, сбудется, в жизни счастья настанет пора, 
Но не думала Роза, что влюбится по уши в молодого вора! 
И не долго то счастье покоило бархат, золото, шелк и рубли. 
Только сердце недоброе чуяло, на седьмицу за ним и пришли. 

И казалась разлука ей вечностью, ненавидела Роза [bad word]  
"Разлучили!" - кричала сердечная, "Посадили на восемь годков." 
И писала она письма длинные, Колыма, Магадан, дальний край. 
Время часики мерят старинные, а кукушка кукует - встречай. 

Сердце екнуло, ой, что-то сбудется. Как-то парень в окно постучал. 
Пригласила домой гостя с улицы, милый весточку с другом прислал. 
Передал ей привет от любимого, два годочка осталось скучать, 
Роза стул сразу гостю подвинула, есть он Бог по всему и видать. 

Да, Вы садитесь за стол, не побрезгуйте, отобедайте в доме моем. 
Кабы Розочка знала про беды те, что пришли к ней под вечер с парнем. 
Он поел, а потом и попарился, стала кровь в его жилах играть. 
И на кореша бабу позарился, про него стал фуфло ей толкать. 

Мол, кентуха откинулся осенью, был досрочно он освобожден. 
И добавилось Розочке проседи, как поверить, что это не сон. 
Ну а тот все толкал, как кормили вшей, и какой он ему первый друг, 
И еще будто с лярвою тамошней, по амнистии двинул на юг. 

Как же жить ей, скажи, после этого, шесть годков, как один, день за днем. 
Все ложилась в кровать не согретую, и все сны ее были о нем. 
А гостек к ее сердцу разбитому, словом ласковым ключик нашел, 
И поднес Розе стопку налитую, стал с ней жить да глумиться козел. 

И она к этой суке доверчиво, прижималась в постели бочком. 
Но к другой он ушел как-то вечером, а ей оставил долги с трипаком. 
Сколько слез было, сколько страдания, как она проклинала пору, 
Когда первый раз шла на свидание, вечерком к молодому вору. 

Восемь лет пролетело и вспомнила, милый был бы как-раз в этот день. 
Только рюмочку горькой наполнила, за окном вдруг увидела тень. 
Он вбежал к ней как сойка влюбленная, наконец-то мы Роза с тобой, 
А она ему финкой каленою, в грудь ударила за упокой. 

Он смотрел ей в глаза опечаленно, и без гнева с улыбкой сказал. 
Поцелуй же меня на прощание, и со вздохом последним упал. 
Перед ней он как перед иконою, в чем сумел заработать за срок 
Фофан, кемель, да ксива казенная, да для нее оренбуржский платок.