Городить в сто рядов ахинею, мимоходом забавы плести –
Это все, что я вправду умею, больше мне ни к чему не придти.
Я лишен неразвенчанной прыти, не создать мне грошовый уют,
Не свершить гениальных открытий - я паяц, я уродец, я – шут.

И дана мне судьбина паяца, да сума – ни куска, ни гроша,
Да святое уменье смеяться, даже если в осколки душа.
И подарки в судьбе моей редки, в основном, ей простая цена:
Песья миска державных объедков да чужая – как счастье – жена.

Не казни ее, Господи, люто. Ей давно уже нечем любить...
Ты прости меня, старая лютня, что тебя заставляю скулить
По-щенячьи, позорно и тяжко, на потеху чужим господам –
Ты прости их, подружка-бедняжка. Я тебя никому не отдам.

Мы с тобою когда-нибудь сможем ускользнуть от лоснящихся рук,
Мы сбежим под сверкающий дождик, на цветной нескончаемый луг,
Мы сыграем – такое сыграем! – что наполнятся болью сердца,
И покажется боль эта – раем, и не будет прощеньям конца...

Городить в сто рядов ахинею, мимоходом забавы плести –
Это все, что я вправду умею, больше мне ни к чему не придти.
Я лишен неразвенчанной прыти, не создать мне грошовый уют,
Не свершить гениальных открытий - я паяц, я уродец, я – шут.

1985