От окурков банка пухнет,  
Дом от дыма повело,  
И в жиру застыл обглоданный мосёл.  
С братаном сидим на кухне  
За обеденным столом,  
Водку пьём и вспоминаем то да сё.  
 
Как мама сыпала горох в угол горницы,  
Пьяный отчим стол бодал,  
Только не мычал.  
Помнишь, Серый, как тепло  
Было в дворницкой,  
Где татарин нас малых привечал.  
 
Голубей сожрала кошка,  
Да он и был всего один,  
Голубь сизый беспородный, как и мы.  
Но закусил губу Серёжка,  
Кошку финкой засадил,  
Оставалось нам два года до тюрьмы.  
 
И проснулась в нас тогда  
Кровь отцовская,  
Мать признала, что мы с ним  
Теста одного.  
Нас бояться отчим стал,  
Бел лицом стоял,  
Если мы с братухой шли на него.  
Нас бояться отчим стал,  
Бел лицом стоял,  
Если мы с братухой шли на него.  
 
Провожали утром ранним  
От родимого крыльца,  
Намотала жизнь шальная первый срок.  
И протянула нам маманя телогреечку отца,  
Перелатанную вдоль и поперёк.  
 
Согревала нас она, молью битая,  
Ровно тысячу семьсот сорок восемь дней,  
А когда ушёл я с зоны на крытую,  
Уступил братан, на крытой нужней.  
 
Но не дождалась нас маманя  
И тихонько померла,  
В аккурат на годовщину Октября.  
А отчим, гад, пропал на БАМе,  
На него не держим зла,  
Всё, что было в этой жизни, всё не зря.  
 
И я гоняю в дальнобой,  
А Серый стропалем,  
Три пацанки на двоих, да один сынок.  
Раз в неделю посидим, взяли, хлопнули,  
Беспородные, как тот голубок.  
 
Вроде выпили немного,  
Дом от дыма поседел,  
Размотало растащило по нутру.  
И собираться стал Серёга,  
Трудный был сегодня день,  
Да и мне опять в дорогу поутру.  
 
И ничего, что я не стал академиком,  
Но не прошла мимо меня жизни красота,  
Пусть кому-то и трудны понедельники,  
А мне полегче, если рядом братан.  
Пусть кому-то и трудны понедельники,  
А мне полегче, если рядом братан.