Два года назад.

Не знала в лицо, но была подписана на дневник.

Так рождаются кошки, так умирают книги, так чужие по сути люди становятся вмиг
Самыми близкими.
Ты помнишь, как ненавидели нас за то,
Что мы были на несколько минут счастливее,
Как весенний ветер трепал мои волосы в тобой распахнутое окно.
Наши записки, рисунки – братишка, скажи мне, что это было ужасно давно,
А лучше – что этого 
Не было никогда.

У нее были усталые глаза
И самые красивые на свете строки.
Она казалась мне такой одинокой, что сразу хотелось ей все рассказать.

А с тобой нас связали логи
Бесконечной игры, в которой не оказалось победителя,
Хотя нет: ты уверен, что я проиграла,
А я знаю, что проиграл ты.
У нас очень хорошие семьи, мы сразу понравились чужим родителям,
Интеллигентное быдло, ни капли пронзительной простоты:
Один лишь цинизм, хорошо маскирующий
Даже самые нежные
Черты.

Она никогда не писала мне первой, поэтому только ей хотелось написать.

Год назад

Но он умел смеяться так, что глаза оставались грустными – и не злыми.

С пары строк в ее дневнике,
С неуклюжих догадок, с этики – 
Так рождается самая суть, так умирают слова в бумажном конвертике,
Так в огне твоих рыжих волос задыхаются лучшие мысли,
Так, когда он уходит, ты
Остаешься
Смирительно-чистой – словно кафель,
Больница,
Лист,
На который стихами рвется
Слабый образ твоей любви,
Остается досадовать, злиться,
Погибать
В темноте продажной.
Как назло, все вокруг начинают: «Живи!»
Так,
Как будто им вправду важно.

У него всегда были очень холодные руки,
Но когда я спрашивала о сердце,
Он смеялся.

Тысячи
Несказанных слов, которым не стоит рождаться.
Ты видел игру, а я дружбу – может быть,
Не стоило углубляться,
Не стоило спрашивать,
Спорить
На лишний вопрос.
И только когда я проигрывала в шахматы,
В тебе просыпалась мягкость
И прекращалась злость.
Когда самый отчаянный друг
Становится так предсказуем, что ты понимаешь – все,
Ты больше ему не нужен,
Ты просто не входишь в тот, на стылой земле им очерченный, круг,
Который с каждой минутой
Становится
Уже.
И резко, спокойно, холодно: нет, не убил.
Скользит понимание, что ты ничего не теряешь –
Ведь ты
Ничего
И не находил.

А еще он однажды случайно спас меня от смерти, но не это главное.

Сегодня

Мы столько раз пытались обидеть друг друга, но удавалось только ему.

На самом деле,
Все это вряд ли имело смысл.
Когда-то часами просила, чтоб ты меня все же простил…
Пусть будет в прошедшем: дружили.
Устал. Подзабыл. Раздружил.
Все это так просто, вот только хватило бы сил.
Так хочется вспомнить твой сладкий горячий чай
С холодным лимоном, и как ты по мне скучал,
Когда я болела, как кошек мне рисовал,
Но этого не было.
Так будет проще.
Забудь и звенящий вокзал,
С которого я не хотела тебя провожать навсегда –
А ты насовсем
Ни разу
Не уезжал.

Когда совпадает вектор
Движения, правда, неважно,
Какой он длины.

И ты остаешься без маски, почти собой,
Вот только смотреть уже незачем: он не поймет.
А все было очень давно, я его не виню,
Мне жалко тебя,
Он не дал тебе выстоять – в рост.
Он лучшее все, что бывало, оставит себе.
Но он не со зла: ты сама же хотела бы так.
И в общем, вы встретитесь снова – в такой же весне,
И ты бы хотела поверить,
Что будет
Не так.

Он знает обо мне так много, что не остается выбора.

Завтра

Когда мы снова останемся вчетвером,
Пожалуйста,
Пусть с нами сможет быть пятый.
Иначе один из нас точно не выдержит
Новый виток,
Сорвется на искренность,
Или – чего уж там - 
Спятит.