Оголились за окном вербы-веточки,
Потянулись за море гуси-уточки.
Говорит мне моя дочь-шестилеточка:
- Папа! - говорит. - Можно мне тебя на минуточку?
Папа - что же? Папа всё может вытерпеть.
Папа, как Хэмингуэй  - в грубом свитере.
- Если надо, - говорит, - носик вытереть,
Щас, - говорит, я маму позову - мама вытерет.

Но на папину беду 
так сказала дочь папаше:
- Папа, в нашем детсаду 
есть такой Карелик Саша.
Он, как я, не ест омлет, 
он ужасно синеглазый,
И за все свои шесть лет 
не уписелся ни разу.

Разговор неотвратим. 
- Говори мне дочка прямо:
Что хотите вы?
-  Мы хотим 
вместе жить как ты и мама.
Вместе, папа, под дождём, 
вместе в град, в жару и в холод.
А с детьми мы подождём 
до конца начальной школы.

Чую: весь я аж горю, 
чую: рушатся устои.
- Слушай, дочка, - говорю, - 
это дело непростое.
Как мне маме объяснить? 
А жилплощадь? А финансы?
Надо чуть повременить,.. 
ну, хотя бы, лет двенадцать.

- Что ты, папа? - был ответ. - 
Это даже слушать странно.
Ведь, через двенадцать лет 
я совсем старухой стану.
Не могу я ждать ни дня, 
вам совсем меня не жалко,
Ведь, Саша плюнет на меня 
и уйдет с Козловой Алкой.

Чую: близится гроза.
Дочь глазами так и жалит,
А потом на те глаза 
бабьи слёзы набежали.
Бабьи слёзы, а потом, - 
ай да дочка, ну умора! -
Начался такой Содом, 
я б сказал: "Содом с Гоморрой".

- Что ты папа? - ох, да ах. -
Времена переменились.
Нынче, папа, в детсадах, 
все давно переженились.
Только я одна иду: 
все направо, а я - налево.
Да меня уже в саду 
называют старой девой.

Перешла на ультразвук моя деточка,
Я на всё уж был готов, но вот туточки
Говорит мне мой сынок-семилеточка:
- Папа, - говорит, - можно мне тебя на минуточку?