Шел я по улице незнакомой
 И вдруг услышал вороний грай,
 И звоны лютни, и дальние громы,
 Передо мною летел трамвай.

 Как я вскочил на его подножку,
 Было загадкою для меня,
 В воздухе огненную дорожку
 Он оставлял и при свете дня.

 Мчался он бурей темной, крылатой,
 Он заблудился в бездне времен…
 Остановите, вагоновожатый,
 Остановите сейчас вагон.

 Поздно. Уж мы обогнули стену,
 Мы проскочили сквозь рощу пальм,
 Через Неву, через Нил и Сену
 Мы прогремели по трем мостам.

 И, промелькнув у оконной рамы,
 Бросил нам вслед пытливый взгляд
 Нищий старик, — конечно тот самый,
 Что умер в Бейруте год назад.

 Где я? Так томно и так тревожно
 Сердце мое стучит в ответ:
 Видишь вокзал, на котором можно
 В Индию Духа купить билет?

 Вывеска… кровью налитые буквы
 Гласят — зеленная, — знаю, тут
 Вместо капусты и вместо брюквы
 Мертвые головы продают.

 В красной рубашке, с лицом, как вымя,
 Голову срезал палач и мне,
 Она лежала вместе с другими
 Здесь, в ящике скользком, на самом дне.

 А в переулке забор дощатый,
 Дом в три окна и серый газон…
 Остановите, вагоновожатый,
 Остановите сейчас вагон!

 Машенька, ты здесь жила и пела,
 Мне, жениху, ковер ткала,
 Где же теперь твой голос и тело,
 Может ли быть, что ты умерла!

 Как ты стонала в своей светлице,
 Я же с напудренною косой
 Шел представляться Императрице
 И не увиделся вновь с тобой.

 Понял теперь я: наша свобода
 Только оттуда бьющий свет,
 Люди и тени стоят у входа
 В зоологический сад планет.

 И сразу ветер знакомый и сладкий,
 И за мостом летит на меня
 Всадника длань в железной перчатке
 И два копыта его коня.

 Верной твердынею православья
 Врезан Исакий в вышине,
 Там отслужу молебен о здравьи
 Машеньки и панихиду по мне.

 И всё ж навеки сердце угрюмо,
 И трудно дышать, и больно жить…
 Машенька, я никогда не думал,
 Что можно так любить и грустить.