Для развлеченья современной молодежи
Я спеть куплеты вам сейчас готовый тоже
И познакомлю вас в куплете, скажем прямо,
С бессмертным творчеством Шекспира Уильяма.

Он был, бесспорно, поэтической натурой,
Хоть родился в эпоху короля Артура -
Того, что в Англии жил с королевой-дурой,
А у Одессе торговал мануфактурой.

Уильям не ладил вечно с префектурой,
Хоть промышлял он лишь одной литературой.
Он не богат был, это видно на портрете,
Но у него, как и у всех, имелись дети.

Тогда не знали, что такое литеркомы,
Союз писателей, доклады и месткомы,
Тогда не знали, что такое "лакировка",
Но сочиняли, между прочим, очень ловко.

Вот, для примера, поэтическая драма -
Шекспир писал ее с натуры, скажем прямо.
Я расскажу ее не в прозе, а в куплете -
То сочиненье о Ромео и Джульетте.

Верона, право, самый лучший город в мире -
Живет там каждый жлоб в отдельнейшей квартире,
Но если верить нам биндюжнику Арону,
Не променял бы он Одессу на Верону.

Там жили славные сеньоры Капулетти;
У них, конечно, как у всех, имелись дети -
Дочь, красотою всех затмившая на свете,
Джульеттой звали, коли верить тете Бэтти.

А рядом с ними жили гордые Монтекки;
Потомки жили их еще в прошедшем веке,
Как говорила Нюрка-Штымп на той неделе:
- Так дай нам Бог иметь то, что они имели!

Служил Монтекки, говорят, в Центросоюзе,
А Капулетти у другом веронском ТЮЗе.
Любили так друг друга эти лорды-леди,
Как наши с вами коммунальные соседи.

И вот однажды Капулетти, как в новинку,
Решил без складчины состряпать вечеринку,
Чтоб пригласить туда побольше молодежи;
И Рома наш с дружком туда пробрался тоже.

Чертовски милую он встретил там девчонку,
Он тут же быстро утащил ее в сторонку,
Он ей сказал: "Вас лучше нет на белом свете!
Но неужели вы из рода Капулетти?"

В ответ она ему тихонечко сказала:
Что тоже, милый мой, я на тебя упала,
И буду я теперь верна тебе навеки,
Хоть народился от собаки ты Монтекки!

Вот ночь пришла, и Рома наш не растерялся.
Он, как бесенок, целый вечер волновался,
И на балкон он к ней пробрался еле-еле
Со шпагой под плащом, с веснушками на теле.

Покрыли звезды небо серебристой пылью.
Джульетта темную накинула мантилью
И на свидание отправилася гордо
С лицом прекрасным, как пирожное от "Норда".

Их взгляды встретились, и вмиг вспотели оба.
Как говорят в Одессе: поклялись до гроба.
А Ромка наш решил, что он в кафе "Фанкони",
И очутился, между прочим, на балконе...

Все шло прекрасно, но какая ж это пьеса?
Конфликта нет - и нету к пьесе интереса.
И чтоб сюжет поинтересней развивался,
С Тибальтом Ромка в переулке повстречался.

Был безобидным Рома, и шалили нервы,
И задираться не любил он все же первым.
Он просто так гулял в часы досуга,
Но тот Тибальт порезал Роминого друга.

И Рома: "Ша,- сказал,- что это за манера?
На помощь звать не буду милиционера.
Прощайся, сукин сын, Тибальт!" И вот у сквера
Он заколол его всем прочим для примера.

За самодеятельность эту в назиданье
Отправил герцог Монтеккевича в изгнанье.
Но тут успел-таки наш Рома на прощанье
Склонить Джульетту все ж на тайное венчанье.

Все шло прекрасно, но какая ж это пьеса?
И чтобы к пьесе было больше интереса,
Джульетту замуж захотели выдать дома
За графа Париса, что жил у гастронома.

Джульетта, распрощавшись с мягкою постелью,
В безумном ужасе бежит к Лоренцо в келью:
- Скажи, что делать мне? Ведь я же не девица!
И посоветовал монах ей отравиться.

Но отравиться только для инсценировки.
И предложил ей план монах довольно ловкий.
Джульетта выполнила все, как порешили,
А через день ее уже похоронили.

Узнав про это, Рома проклял тут Шекспира:
- Эх, Уильям, ты, видно, бесишься от жира!
Ты член давнишний профсоюза, так к чему же
Уводишь ты жену от любящего мужа?

Коня