Взрывы срывают с Бога все имена и орнаменты, 
Как свет один для всех перед нами ты. 
В копоти пепелищ ярче светится лицо, 
И мы впервые как дети называем тебя Отцом. 
Паталогически нищие, выхода нет, 
Отечественная забава - меряться тяжестью бед. 
Их принимают как награды, что годами ждали, 
Располосованная спина точно грудь в медалях. 
Неуемная жажда неизвестно чего, 
И как в песне, однажды за звездой кочевой. 
Дорога дарит ожидания, снова не та, 
Многовековые блуждания, маета. 
Резкий штопор, срыв как на камень коса, 
И пусть рогатый сегодня за мной поднимается сам. 
Только когда на горизонте черный дым, 
Мы умоляем: «Кто-нибудь, принесите воды!». 

Каска из бетона в Бресте, спортзал в Беслане, 
Два источника реальной жажды из тысяч посланий. 
Как заблудившийся ребенок или кем-то забытый, 
В хаосе ищут черты родные, ищут защиты. 
Прощупывать взглядом чуждый огромный вокзал, 
Так и мы поднимаем к небу полные слез глаза. 
Ни мести просим виновным, ни хлеба нищим, 
Нам не искать бы где потеряли, вспомнить бы что ищем. 

Сними ладонью жар с наших горячих голов, 
Я все равно чужак мест своих, снов и лесов. 
Страсть потуши во мне - выхлебать мир весь ковшом, 
Не дай забыть вовек тех, кто глотка не нашел. 

В этом здании так тихо, и пробивает озноб, 
Старые книги на стеллажах кого-то ждут назло. 
Даты рождения, смерти у забытых фамилий, 
Заплутавшие в снегах, не пережившие штиля. 
Пыльная летопись, архив, покой вечен, 
И сотня лет - секунда в лабиринте противоречий. 
Кто отдавал приказ, и кто находился возле? 
Почему готовы не были, и кто кого заподозрил? 
Какая правда у сторон, какая плата? 
Кто первым погибал, и кто влиял на детонатор? 
Уже не важно, тут только метели свистят, 
О следах подавленной атаки полвека спустя. 
Я как вкопанный у каменных полок застыл, 
На мне объятия жизни, то, о чем кричат листы. 
И мы когда-то умрем без фанфар сразу, 
Останемся в архиве в виде коротких рассказов. 

В полумраке поезда и в холодном вагоне, 
Мимо заброшенных станций, военчастей и колоний. 
Канонада в сердцах, понятия не путай, 
Линия фронта уже давно переместилась вовнутрь. 
Потомков душит жажда, до конца, с треском, 
Вопросы без ответов с корнями срывают с места. 
Ведь сколькие до нас также начинали с нуля, 
Так и не не найдя ответов, чем же ее утолять? 

Сними ладонью жар с наших горячих голов, 
Я все равно чужак мест своих, снов и лесов. 
Страсть потуши во мне - выхлебать мир весь ковшом, 
Не дай забыть вовек тех, кто глотка не нашел. 

Сними ладонью жар с наших горячих голов, 
Я все равно чужак мест своих, снов и лесов. 
Страсть потуши во мне - выхлебать мир весь ковшом, 
Не дай забыть вовек тех, кто глотка не нашел.