На свадьбу подарок валялся разбитый
Хрустальная ваза с каймой золотой,
В шкафу беспорядок и дверцы открыты,
И старые платья лежали горой.

Шкатулка жены на комоде пустая,
Осколки стекла, и на коврике кровь,
И в комнате муж, что случилось, не зная,
Стоял чуть дыша и нахмуривши бровь.

И сердце его разрывали вопросы,
В ЧК позвонил, закурил у окна,
Потом капитану во время допроса
Не мог объяснить: «Где родная жена?»

Его увезли, а квартиру закрыли,
Согласно законам, еще до войны.
Ее не нашли, а его посадили
На двадцать годков за убийство жены.

Пришлось по сибирским этапам скитаться,
Где кучей кишит уголовников тьма.
Как в карты играть, по-блатному ругаться,
И как воровать научила тюрьма.

Он вышел на волю со злобой на сердце,
В морщинах лицо, совершенно седой.
И прожита жизнь, да и некуда деться,
В раздумье тревожном он ехал домой.

Звоночек залился в квартире знакомой,
Но двери открыла чужая рука,
И он извинился и вышел из дома
И шел сам не зная: зачем и куда.

Уехал он в город чужой и далекий,
Порой забывая историю ту.
И как-то однажды он шел одинокий
И вдруг постаревшую встретил жену.

Она со слезами ему рассказала:
«Прости, дорогой, я к другому ушла.
Чтоб ты не страдал, я тебе не писала,
А, честно признаться, простить не смогла».

«Когда уезжала, то очень спешила:
Вот-вот ты вернешься с работы домой,
А вазочку жалко – ее я разбила,
Поранила руку, но шрам небольшой».

«Жила хорошо с мужем горя не знала,
Сынок уж женат, ну а ты как живешь?»
И вдруг она вскрикнула и застонала,
В руке хладнокровной сверкнул острый нож.

Он вновь позвонил, сообщил, что случилось.
И стало легко, в сердце тяжесть прошла,
Вины моей нет, справедливость свершилась,
Но снова за ним спецмашина пришла.

Ведь я же за это сполна расплатился,
За это убийство вперед отсидел.
На совещание суд удалился
И приговор вынес: «Убийце расстрел».