Превращусь
        не в Толстого, так в толстого,—
ем,
  пишу,
      от жары балда.
Кто над морем не философствовал?
Вода.

Вчера
    океан был злой,
             как черт,
сегодня
      смиренней
            голубицы на яйцах.
Какая разница!
            Все течет...
Все меняется.

Есть
   у воды
        своя пора:
часы прилива,
        часы отлива.
А у Стеклова
          вода
             не сходила с пера.
Несправедливо.

Дохлая рыбка
        плывет одна.
Висят
   плавнички,
           как подбитые крылышки.
Плывет недели,
            и нет ей —
                     ни дна,
ни покрышки.

Навстречу
      медленней, чем тело тюленье,
пароход из Мексики,
                  а мы —
                        туда.
Иначе и нельзя.
            Разделение
труда.

Это кит — говорят.
            Возможно и так.
Вроде рыбьего Бедного1 —
                  обхвата в три.
Только у Демьяна усы наружу,
                        а у кита
внутри.

Годы — чайки.
        Вылетят в ряд —
и в воду —
        брюшко рыбешкой пичкать.
Скрылись чайки.
            В сущности говоря,
где птички?

Я родился,
         рос,
           кормили соскою,—
жил,
  работал,
        стал староват...
Вот и жизнь пройдет,
             как прошли Азорские
острова.