1. Горе мне щемило сердце, да рука хватала ножны.
Только те давно пустые, меч лежит на дне болотном.
Грудь броней хотел украсить, да кольчуга проржавела.
Годы в погребе лежала, в нём она и отсырела.
На коня хотел забраться, старый конь и повалился.
Он одним лишь глазом видел, да и ноги не держали.
И пошёл в лаптях по селам, да меня оттуда гнали.
Один раз уснул у дуба, так с меня и лапти сняли.
Тридцать лет ходил по тропам.
Да решил вернуться к дому.
Но забыл, откуда вышел.
Когда в лапти был обутый.

Ой-ё - ох, дурень!
Ой-ё - о-о-о-о...
Ой-ё - ох, дурень!
Ой-ё - о-о-о-о...
Ой-ё - ох, дурень!
Ой-ё - о-о-о-о...
Ой-ё - ох, дурень!
Ой-ё - о-о-о-о...

2. И ходил ещё три года в старой драной одежонке.
Потом вышел на дорогу, что вела к избе родимой.
А избы и нет в помине - пара брёвен да колодец.
Из колодца хрен напьёшься - он землёй засыпан крепко.
Я и сел на пень кленовый, весь усталый да голодный.
На меня глядела ведьма и трясла кривой клюкою.
Говорила: "Что ж ты дурень, не ценил того, что было?!
Что отправился в дорогу, коли дома дел по горло?!
Вот сиди и жди кончины, без лаптей да неумытый.
Смерть недолго ждать осталось, не успеешь оглянуться!"

Ой-ё - ох, дурень!
Ой-ё - о-о-о-о...
Ой-ё - ох, дурень!
Ой-ё - о-о-о-о...
Ой-ё - ох, дурень!
Ой-ё - о-о-о-о...
Ой-ё - ох, дурень!
Ой-ё - о-о-о-о...