Нас с ним в аду война свела, она друзей не спишет,
Я был герой, рвал удила, он был на много тише,
Сырое небо рвал закат, смерть рядом что-то ела,
Моя душа рвалась в набат, его тихонько пела,
Моя душа рвалась в набат, его тихонько пела.

Мы были разные во всем, цитата, лед да пламень,
Шмелем кипел я под огнем, а он чернел как камень,
Молчал и только иногда, когда я наезжаю,
Бросал мне: "Парень, ерунда, Господь на уважает",
Бросал мне: "Все ерунда, Господь на уважает".

Сидим в горах, вокруг зима, храпит в грязи пехота,
Нам как-то было не до сна и тошно от чего-то,
И разговор мы завели в час злобного затишья,
Куда нас черти завели в конце времен братишка?
Куда нас бесы завели в конце времен братишка?

Ему кричал я: "Посмотри на эти сучьи рожи,
Им все до фанаря, гори, страна в придачу тоже,
Нас завтра снова продадут, пойдем на урожаи...",
А он в ответ: "Брось, баламут, Господь нас уважает",
А он в ответ: "Брось, баламут, Господь нас уважает".

Все по нулям, уже видна, дыра большого срама,
Живет подачками страна, продавшего все хама,
Их либеральные зады просрали наши флаги,
Ни баб, ни водки, ни еды, лишь темные овраги,
Ни дев, ни смысла, не еды, лишь темные овраги.

Я слов уже не нахожу и сильно раздражает,
Меня, его "Терпи, браток, Господь нас уважет",
На кой-такой Господь нам всем, где светлые дороги,
Тут оторвал нас от проблем тяжелый крик тревоги,
Тут оторвал нас от проблем тяжелый крик тревоги.

Очнулись с ним опять вдвоем, мы в белой медсанчасти,
Я помню лишь дверной проем, как нас рвало на части,
Он долго, молча умирал, сошел как свет с аллеи,
Я что-то помню он не врал, но рассказать не смею,
Я что-то помню он не врал, но выразить не смею

С тех пор, когда нет на глаток и сильно обижают
Я говорю: "Не ссы браток, Господь нас уважает",
Я говорю: "Держись браток, Господь нас уважает",
Я говорю: "Пробьемся брат, Господь нас уважает",
Я говорю: "Мы победим, Господь нас уважает"