Первый куплет:
Печально я гляжу на наше поколенье! 
Его грядущее — иль пусто, иль темно, 
Меж тем, под бременем познанья и сомненья, 
В бездействии состарится оно. 

Богаты мы, едва из колыбели, 
Ошибками отцов и поздним их умом, 
И жизнь уж нас томит, как ровный путь без цели, 
Как пир на празднике чужом. 

Мы иссушили ум наукою бесплодной, 
Тая завистливо от ближних и друзей 
Надежды лучшие и голос благородный 
Неверием осмеянных страстей. 

Едва касались мы до чаши наслажденья, 
Но юных сил мы тем не сберегли; 
Из каждой радости, бояся пресыщенья, 
Мы лучший сок навеки извлекли.

Припев:
К добру и злу постыдно равнодушны, 
В начале поприща мы вянем без борьбы; 
Перед опасностью позорно-малодушны, 
И перед властию — презренные рабы. 

Так тощий плод, до времени созрелый, 
Ни вкуса нашего не радуя, ни глаз, 
Висит между цветов, пришлец осиротелый, 
И час их красоты — его паденья час!

Второй куплет:
Мечты поэзии, создания искусства 
Восторгом сладостным наш ум не шевелят; 
Мы жадно бережем в груди остаток чувства — 
Зарытый скупостью и бесполезный клад. 

И ненавидим мы, и любим мы случайно, 
Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви, 
И царствует в душе какой-то холод тайный, 
Когда огонь яростно кипит в крови. 

И предков скучны нам роскошные забавы, 
Их добросовестный, ребяческий разврат; 
И к гробу мы спешим без счастья и без славы, 
Глядя насмешливо назад.

Припев:
К добру и злу постыдно равнодушны, 
В начале поприща мы вянем без борьбы; 
Перед опасностью позорно-малодушны, 
И перед властию — презренные рабы. 

Так тощий плод, до времени созрелый, 
Ни вкуса нашего не радуя, ни глаз, 
Висит между цветов, пришлец осиротелый, 
И час их красоты — его паденья час!

Третий куплет:
Толпой угрюмою и скоро позабытой 
Над миром мы пройдем без шума и следа, 
Не бросивши векам ни мысли плодовитой, 
Ни гением начатого труда. 

И прах наш, с строгостью судьи и гражданина, 
Потомок оскорбит презрительным стихом, 
Насмешкой горькою обманутого сына 
Над промотавшимся отцом.

Припев:
К добру и злу постыдно равнодушны, 
В начале поприща мы вянем без борьбы; 
Перед опасностью позорно-малодушны, 
И перед властию — презренные рабы. 

Так тощий плод, до времени созрелый, 
Ни вкуса нашего не радуя, ни глаз, 
Висит между цветов, пришлец осиротелый, 
И час их красоты — его паденья час!