Она дочь божества, сотворившего мир,
Её ноги целует болотный аир,
Она пьянит, как янтарные блики мёда из сот.
Он мешает в артериях колу и ром,
В джембе смотрит, как в зеркало, слушая гром,
Он купается в ритмах, не ведая тонов и нот.

Она танцует в безумии пресной воды,
Превращая силу в слабость без хлыста и шпор;
Она кого угодно доведёт до беды —
А ему плевать,
Он имеет наглость не видеть её в упор!

Мимолётным движением пальцев и рук
Он из грома и молнии складывал звук
И ласкал его, будто пятнистые спины пантер.
И его не брала сладость магии слов,
Он не чувствовал запаха жёлтых цветов,
Тех, что бросала она ему под окно и под дверь...

А он смеялся и грозами жёг небосвод,
И блестели звёзды как глаза разъярённых змей;
Он молнией расплавил злое золото вод —
Только вот не знал,
То, что гнева женщин не бывает в мире страшней!

Он не знал то, что реки не терпят обид,
Что в своём же огне он за это сгорит,
Что от страсти спасения нет, если пробил час...
И когда он пришёл, не боясь ничего,
Корни жёлтых кувшинок схватили его,
Он взглянул — и пропал в глубине зрачков её глаз...

Она в горячих ладонях струилась дождём,
Он молчал, забыв о громе и безумии грозы;
Она за ним закрыла утром двери в свой дом —
Он ушёл, но помнил,
Что вся его сила не стоит её слезы!