На сейшаке там были все, и я была во всей красе,
И танцевала, словно белка в колесе.
Ко мне внезапно подошла большая толстая герла
И очень странную беседу провела.

Я, - говорит герла, - работаю в райкоме,
Твои текста мы залитуем в исполкоме,
Потом все это согласуем мы в горкоме,
И ты споешь для нашего пипла.

Там будет вход по три рубля,
Там надо слушать не шаля,
Запрещены вино и конопля.
Мы будем слушать не дыша,
Мы будем кушать не спеша
Мороженое, ложкой шевеля.

И я сказала этой рыжей дуре:
- Ну ты в натуре, ты, герла, в натуре,
А вдруг туда припрется весь народ.
Она сказала: - Нет, конечно, не придет.

Ведь будет вход по три рубля,
Там надо слушать не шаля,
Запрещены вино и конопля.
Мы будем слушать не дыша,
Мы будем кушать не спеша
Мороженое, ложкой шевеля.

Но от роддома до дурдома
Вся дорога нам знакома,
Мы везде бывали кроме
Как в райкоме, да в горкоме.

Говорят, откроют клуб для тех, кто был когда-то глуп,
Для тех кто был когда-то груб и не причесан.
Дадим подвал или чердак, приди сюда, забудь стремак,
И обращайся только так по всем вопросам.

Цветы и бабочек в окне
Наляпать можно на стене,
И написать, конечно, "Нет войне".
Там можно петь и танцевать,
Играть в бирюльки,  рисовать,
Нельзя шалить, курить и выпивать.

И я сказала этой рыжей дуре:
- Ну ты в натуре, ты, герла, в натуре,
Чем петь у вас в кафе по три рубля, бля,
Уж лучше я пойду на Гоголя.

Чем петь в кафе по три рубля, пойдем-ка мы на Гоголя.
И будем песни петь мы тру-ля-ля.
Мы будем петь и танцевать, курить, шалить и выпивать,
И ничего не будем рисовать.

Ведь от роддома до дурдома
Вся дорога нам знакома,
Мы везде бывали кроме
Как в райкоме, так в горкоме.