Школяр в объятьях младой Гертруды
дремал на левом своём боку.
Во сне ему рисовались груды
песка — не к марш ли броску? —
и шли по песку верблюды.
(Один верблюд ишёл. Другой вер блюд ишёл.
И третий верблюд ишёл. И весь караван ишёл.)
От книг дневных, от пиров вечерних
к концу семестра гудел висок.
Дремал школяр. Предстоял сочельник.
А марш, который бросок,
во всех был далёк значеньях.
(Один верблюд устал и т.д.)
Гертруде снился туман стокрылый,
во сне шептала она: «Зер гут,
школяр, созвездья красой и силой
твоей не пренебрегут.
Тебя не убьют, мой милый».
(Один верблюд упал и т.д.)
Шёл курс второй. Неглубок, но ровен
был сон. Светало. Редел туман.
Кругом скрипели врата часовен.
Вдали гремел барабан,
серьёзный, как ван Бетховен.
(Один верблюд издох и т.д.)
О, марш-бросок! О, цевьё с прикладом!
О, чуждый трепета сон младой,
когда не помнишь ни книг, что адом
грозят, ни Девы Святой,
ни имени той, что рядом.
(Один верблюд воскрес и т.д.)
Школяр, очнувшись, размял до хруста
плечо. Бальзамом висок натёр.
Сказал Гертруде: «Прощай, Августа».
Зевнул. Пригладил вихор.
И вышел во двор. Там пусто.
(Один верблюд ушёл и т.д.)