Огни притона заманчиво мигают.
Огни притона заманчиво поют.
Там за столом девицы совесть пропивают,
Мужчины пивом заливают свою грусть.

Там за столом сидел один парнишка,
Он был в костюме и кожаном пальто.
Он молод был, но жизнь его разбита,
Попал в притон и был заброшенный судьбой.

Дитем он был и мать его кормила,
Сама не съест, а все для сына сбережет.
С рукой протянутой на паперти стояла,
Дрожа от холода в лохмотьях, без пальто.

Вот вырос сын, с ворами он познался,
Стал водку пить, курить и дома не бывать,
Стал посещать кафе и рестораны
И потихоньку забывать старушку мать.

А мать лежит, о сыне вспоминает.
Болит у матери замученная грудь.
Она лежит в сыром нетопленом подвале,
Не в силах руку за копейкой протянуть.

Вот - скрип дверей - и двери отворились,
Зашел в костюме и в кожаном пальто.
Он на пороге сказал: "Мамаша, здравствуй!"
И больше вымолвить не мог он ничего.

Больная мать на локте приподнялась,
Глаза опухшие на сына подняла:
"О, здравствуй, сын! Пришел проведать маму...
Вдвоем останемся, не мучай ты меня!"

"О, мама, нет! Не в силах я остаться,
Ведь мы с тобой уже давно разлучены.
Я - вор, бандит, чужой забрызган кровью,
Я - атаман среди разбойничьей семьи".

А поутру из темного подвала
Старушку-мать на кладбище несли,
А ее сына с шайкою бандитов
За преступление к расстрелу повели.