Весовой:
Все-все-все-все-все, тише. 
А то уже не тот, стучит дверьми вагон, 
Рельсы искрами пишут ниже,
И что-то так холодно, грусть с ним же.

По осени обычно депрессии, и в зиме слишком много жести,
Мы гнием от жести, двигаемся, как бы не так, 
Стоим на месте. В шестнадцать на моно пульс.
Не выдержало кесарево.

Интересно. Я в других глазах, квартирка тесная,
Но главное что кто-то ждет, что с кем-то вместе.
У него в памяти: -Пей же. -Бей же. -Не жалей же.
Била глупая, его но нежно.

Дефицит в воздухе, все вздохи почти на нуле.
Да но нет, однажды видел темноту и смерть,
Попросил зайти ее через пару лет.
А всё долбанный крек.

На того меня, другого меня внутри запрет,
Слишком грустный портрет, ну да все же плохой человек.
Можете забыть все, можете не верить мне,
Но я в каждом найду ту струну.

Дерну так, что забудете о земле.
Пуская мурашки по коже в Москве,
Она не верила слезам, теперь эти слезы на руке.
Две буквы, вы только помните обо мне.

Michgunz: (2 раза)
Сигаретами, коптил небо ли.
Похорони меня с улыбкой, эти дни больные.
Льняная ткань, снегопады хлопьями.
Где чище воздух, там мы не были. 

Michgunz: 
Взрывы. Психика. Мысли. С кисти в такт.
Ноты. мистика. Ну же, где искать?
Где же, та искра? Свежий аромат.
Безнадежная, моя музыка.

Пачками антисептики, дымили вмиг.
Заляпанные стекла, так я вижу мир.
Не номерные дни, где тот сон ночами?
Сжигаю бумагу, что вы оставили на чай.

И я куплю себе материальные заплатки,
Эй, судьба, куда ты? Я был готов к схватке.
Тепло только тому, кого любовь согреет. 
Сердце - нытик, будто сдохнет завтра,

Диаграммы параллельны, но. В солнце верим, но.
Откровенно говоря тут дно. Темно.
В серых кляксах полотно. Слова внутривенно в микрофон.
И мы ль дома, не теплом в чужой дом идем.

Michgunz: (2 раза)
Сигаретами, коптил небо ли.
Похорони меня с улыбкой, эти дни больные.
Льняная ткань, снегопады хлопьями.
Где чище воздух, там мы не были. 

Ram:
Когда молчу-легче, лира не лечила,
Лизегриновые игры, грибы, бритва,
Руки, грехи, хруст костяшек пацанов после затяжек,
Выход из участка, карманы изучались часто так.

Морозились около часа на станции, 
Цвета своей же вальяжности, жесть, а не сказка.
Казусы. за...заебался жить самую малость.
-Есть еще? -Да! -Отсыпь тогда.

Другу-драматургу с Парка.
Голова в ахуе от дымового вакуума.
Отдышка, кашель, гора шишек и порошка.
Страшно стать памятью братьев, стыдом матери.

Отца не видел с пяти, вижу небеса.
Оценивать нужно поступки, перебираю папки.
Пыльный архив, внутри даты и текста.
Осадки с неба. Был бы птицей - съебался бы отсюда!

Балластом матные слова, баллады урбана.
Юристы, старый троллейбус, от ВДНХ-а.
Тридцать седьмой маршрут, мимо ее дома и пруда.
Пробовал вникнуть в их жизнь. Она чужая мне.

Жалость испытываю к людям, на левой время крутится.
Годами стремно, проебать суть во флуде.
А мы до самой седины гадаем об имени Создателя мира.
Где мир лишь иллюзия...

Michgunz: (2 раза)
Сигаретами, коптил небо ли.
Похорони меня с улыбкой, эти дни больные.
Льняная ткань, снегопады хлопьями.
Где чище воздух, там мы не были.