БИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК-БРЕД 
ЗА АВТОРСТВОМ ГРАФОМАНА С МАНИЕЙ ВЕЛИЧИЯ

My pilot light has flicked out.
You’ve knocked me off the hook,
The person you’re trying to reach is no longer here…
                                                       M.M. “Doppelhertz”*
*Моя контрольная лампочка погасла. 
    Вы сняли меня с крюка.
    Человека, которого вы пытаетесь достать, здесь больше нет.
  ______________________________________________________
Меня здесь нет. И мой огонёк погас. 
Вам меня не достать, я смотрю на вас издалека.
Я ТАМ, а не ЗДЕСЬ, чтоб начать свой обещанный сказ,
О том, кого вы узнаете наверняка…
Я смотрю на вас издалека, словно Бог на детей,
Смотрю, презрев расстояния и пространства.
Во мне нет никаких, похожих на ваши, идей.
И мной верховодит лишь памяти постоянство.

Итак, я помню, а следовательно, существую.
Итак, я брежу, а следовательно, осознаю.
Я покоряюсь, и это значит, бастую.
Я в изоляции, это значит, в строю.
Я в изоляции от вас, но в плотном строю воспоминаний,
А вы – тени, растворённые в близкой дали.
Я там, чтобы начать недостойнейшее из сказаний
Вы здесь, чтобы слушать о величайшем сюрреалисте Земли.

Я – худший сказитель, но мне предоставили нишу,
Я – худший певец, рискнувший тревожить лиру,
Но то, что я помню, а следовательно, вижу,
Отдам в растерзание вашему скудному миру.

Я вижу торговую площадь Испании душной,
Сиеста в том месте разорвана детским криком:
То маленький гений, безусый ещё и недужный,
Вопящий чудак, пребывает в неистовстве диком.
Леденец – вот запретный плод его вожделений,
Из-за коего стоит лишить пол-Испании сна,
Но немного актёрских усилий, и маленький гений
Своё возжеланье тотчас обретает сполна. 

Вот вижу я школу, где гений – мишень для потех.
Кузнечик за шиворот, вопли, истерика, плач,
Ругательства, крики, угрозы, нахальный смех,
А зеленокрылый, отброшен, несётся вскачь.

Расчёты родителей вскорости сходят на нет – 
Их сын не юрист, ни бумаг, ни чинов не заложник.
Имеет талант, презирает весь белый свет,
Упорно твердя: «Я художник! Художник! Художник!»
Родители вняли дитю, подустав возражать,
Не зря понадеясь, что чадо не из убожеств,
Подумали крепко, да и решили отдать 
Упрямого в муниципальную школу художеств.

Годы спустя, отыскался науки храм – 
Теплица, где всем талантам безмерно рады – 
Испанская Академия Сан-Фернандо,
Однако наш дерзкий герой не ужился и там…

Меня здесь нет. И мой огонёк погас. 
На ваши фигуры смотрю, как на муравьёв,
А всё потому, что творю недостойный сказ,
Но о самом великом, кого принимал наш кров.

Я думаю, а значит, я существую,
Я существую, а следовательно, помню. 
Я вижу мгновения, прожитые впустую,
Я вижу вечность, ввергнутую в агонию.
Никому из нас нельзя избежать её зева,
Ни людям, ни камню, ни тем, ни другим поколениям,
Но есть те, что доводят её до агоний и гнева – 
                    Г Е Н И И 

Не скрыть их деяний пылающую зарю,
Не занести силуэтов пустынным пескам. 
Один из таких – тот, о ком я сейчас говорю,
Револьверами стрелки аморфных часов он приставил к её вискам.

Итак, продолжается жизни воспоминание,
Гению мира бездарная серенада.
Теперь, как на плёнке, на белом листе сознания
Экзамены в Академии Сан-Фернандо.
Экзаменаторы – важные старики.
Процесс, как обычно, волнителен и тернист.
Но вот, движенья заносчивы и дерзки –
На сцену выходит наш щёголь и скандалист.
Обводит всех разом презрительным жестом руки,
И произносит: «Я больше, чем все вы в сумме!
Вы от искусства чудовищно далеки!»

Итак, был он выгнан оттуда без долгих раздумий.

Не стану судить я его необузданный нрав,
Работа моя – это лишь констатация факта.
Он, может быть, даже отчасти неслыханно прав,
В том, что чуть не довёл своих [bad word] до инфаркта…

Ему ли, забвенно читавшему Фрейда и Ницше,
Решившему ставить себя над всем и над