"Умирай, безымянный и свободный
мне домой бы, но туда уже не ходят пароходы"
зеркала. он стоял посреди уборной,
смотрел на себя, потом вернулся за столик.
Вообще Глеб Недин любил поорать: 
то ли грел коньяк, то ли морозила водка.
"Я, мол, русский, а то что красный у власти.
плевать. всё вернётся на свои места."

"Интернасьонал". Коридоры. Номера.
Глеба тащат и бросают на койку.
Они боялись тех, кто не умеет читать и писать,
а в борделях, не боясь, плевали на Бога.
"Боль наша, мсье бармен, не соизмерима, 
мы любим Россию, тем больше, чем дальше граница.
дома наши теперь другие
Лиза видно в коммуне, а сына плачет навзрыд". 

Глеб орал. Глеба выводили.
Поэт пьяный декламировал что-то из личного.
Глеб ебал шлюх и помнил о Лизе.
Эмигрант, гостиница. "Не видя, не слыша, 
не чувствую тебя, ни вкуса, ни запаха милой"
По утрам ложился, думал о жизни.
Под вечер движения Глеба летели и плыли:
битые лица, стаканы, долги и больницы.

Грязные Парижанки прятали сифилис.
на улицах больные нищие авангардисты, 
"Что за жизнь, блядь? нас срежут 20е"
Недин размышлял, писал стихи о Франции.
Нахуй. обить свою камеру чем-нибудь мягким.
в окна тысячи холодных капель.
Память. "отец умер в пятом. Порт-Артур.
мама пиздила в детстве,пока мне не стало 15"

"Не важно. не страшно. может не жаль даже"
снова офицера тащат друзья по балу.
В конце недели, в среду, после обеда.
Глеб катиться до Марселя, там берег. 
Туда причалит пароход из Одессы.
там лица детские и родные и лица с усами.
кто не принял, Советскую Россию, съебался.
десятки палуб взяли их в свои объятья.

"и здравствуй, Франция"