До судорог, до бреда, до рыдания, до порванных от напряжения жил
Я сохранял свои воспоминания, которыми все эти годы жил.
Я их хранил на сумрачной вершине, во тьме бездонной пропасти хранил.
На самом дне хрустального кувшина как каплю высохших чернил!

Удавкою тугой - сжимает горло ворот мне!
Напасти мои превращаются в змей!
Кровью памяти моей обрызган город.

Кровью памяти моей,
Кровью памяти моей! Хэй-хэй!

Кровью памяти моей,
Кровью памяти моей! Хэй-хэй!

Когда ползешь, глотая клочья пыли, когда добра от зла не отличить,
Ты должен знать, что про тебя забыли и сделать все, чтоб самому забыть.
Но память, как и смерть неистребима, как дождь ночной по черноте стекла.
Кровавыми осколками рубина она на дно хрустальное текла.

Удавкою тугой сжимает горло ворот мне!
Мысли мои превращаются в змей!
Кровью памяти моей обрызган город.

Кровью памяти моей,
Кровью памяти моей! Хэй-хэй!

Кровью памяти моей,
Кровью памяти моей! Хэй-хэй!

Кровью памяти моей,
Кровью памяти моей,
Кровью памяти моей,
Кровью памяти моей.
Кровью.

Рассказчик:

Никем не узнанный, Суинни Тодд поселяется на улице Флит-стрит.
В том доме, где жил когда-то с молодой женой, где царили когда-то любовь и счастье,
А теперь его дом принадлежит соседу-мяснику.
В нем торгует пирожками из тухлого мяса
Племянница мясника Ловетт.