На треснувших окнах истраченный век
вписан косыми крестами,
и медный безумец, сползающий в землю,
молча прощается с нами.
Гирями страхов уходит под лед
память жестоких зим,
звоном печальным прощается город
с умершим прошлым своим.
На обескровленных вьюгой домах
вмерзшие в память слова,
судьбы и стены стираются в пыль
об времени жернова,
но что там за сны возникают во тьме
непризнанных городов,
и музы, блюющие на чердаках,
каких наплодят стихов?

Судьбы и стены, лестницы вниз,
века измены - эры каприз
Кто эти тайны завтра поймет?
Свет на мгновенье, а память на год...

Эй, оборви этот траурный миг
пятый евангелист,
и опусти золотое перо
на времени белый лист,
и три эпохи, три круга пустых
вычеркни легким движеньем -
истраченный век уплывает в залив
вечной реки отраженьем.

Медный архангел города-сна,
из-под копыта рвется весна.
Белые скалы зимней реки -
городу мало вечной тоски...