По-осеннему деревья налегке, 
 Керосиновые пятна на реке, 
 Фиолетовые пятна на воде, 
 Ты сказала мне тихонько: "Быть беде". 

Я позабыл твое лицо, 
Я пьян был к полдню, 
Я подарил твое кольцо, - 
Кому, не помню... 

Я подымал тебя на смех, 
И врал про что-то, 
И сам смеялся больше всех, 
И пил без счета. 

Из шутовства, из хвастовства 
В то - балаганье
Я предал все твои слова 
На поруганье. 

Качалась пьяная мотня 
Вокруг прибойно, 
И ты спросила у меня: 
"Тебе не больно?" 

 Не поймешь - не то январь, не то апрель, 
 Не поймешь - не то метель, не то капель. 
 На реке не ледостав, не ледоход. 
 Старый год, а ты сказала - Новый год. 

Их век выносит на гора, 
И - марш по свету, 
Одно отличье - номера, 
Другого нету! 

О, этот серый частокол - 
Двадцатый опус, 
Где каждый день, как протокол, 
А ночь, как обыск, 

Где все зазря, где все не то, 
И все не прочно, 
Который час, и то никто 
Не знает точно. 

Лишь неизменен календарь 
В приметах века - 
Ночная улица. Фонарь. 
Канал. Аптека... 

 В этот вечер, не сумевший стать зимой, 
 Мы дороги не нашли к себе домой, 
 А спросил тебя: "А может, все не зря?" 
 Ты ответила - старинным: "Быть нельзя". 

1969