Я не могу выкинуть тебя из своей головы, твои ласки – все о чем я думаю, нет, я не могу убрать тебя прочь из своей головы, это то, то, о чем все мои мысли. Я не могу избавиться от этого хождения по кругу в мыслях, нет, я думаю, я должен… Я должен присесть. Не могу прекратить тремор в ноге, она, видимо, хочет быть где-то еще. Мне нужно отсюда выбраться. Я слышу сирены – ты слышишь? И затем снова, они всегда здесь, на заднем плане изо дня в день. Когда играет музыка и они начинают звучать, они порой синхронизируются. Ремикс Нью Кросса, так я называю это. Звал.

Все не так, каким кажется. Было забавно, мы были в Техниколор, музыка расплавила меня, я растекся по компании и возглавил ее. Я был на кухне, выливал воду на себя пинту за пинтой, доказывая незнакомцу что «Нет, нет… За выпивку плачу я!» Я не помню, что было потом. Кроме Нее. Мне удалось поговорить с Ней, я заговорил о картинной галерее, думал это произведет на Нее впечатление, но Ее глаза продолжали искать что-то позади меня, улыбка мелькнула на губах, когда наконец взгляд ее сфокусировался на чем-то, на что я не обратил внимание. Я слышал смех. Он лился из моего горла, но я не чувствовал его. Я лишь пытался вдохнуть жизнь в старого мертвеца.

Здесь найдется еще выпивка, или нет? У вас есть еще? Все в порядке, я еще не ложился спать – я не пью по утрам. Клянусь, у меня есть еще пара… Нет, я думал они были, когда я вчера вечером выходил из дома. 

Иногда я чувствую себя так, словно сейчас 80-е, но, возможно, это просто часть моего сознания, сформировавшаяся, когда я смотрел со своей семьей «Жители Ист-Энда», лежа на зеленом велюровом диване, наблюдая натриевые уличные огни А505, пока я возился с заляпанной повторно заэмалированной алюминиевой застежкой, думал, представляя романтическое будущее, обрисованное в песнях из Вершины Популярности, сплетенья лирики Genesis и звездных, звездных ночей … «окрась палитру синим и серым», «красный и золотой – королевское цвета», «да… да… промзона…» Вместо этого я…

В любом случае, как я и говорил, это было здорово – я стоял в коридоре, ждал свою очередь в туалет прямо напротив двери. Дверь открылась, и там стояла эта девушка. Я был несколько шокирован, даже слегка подпрыгнул, не ожидая подобного. Секундой позже у нее была точно такая же реакция, и она улыбнулась. Я наклонил голову влево, собирался заговорить и выглядеть при этом приветственно, а она наклонила голову вправо. Я поднял правую руку, она подняла левую. Я опустил руку, выпрямил голову, и она сделала тоже самое. «Я буду твоим отражением», – сказала она. В ту самую секунду все остальное перестало существовать, я ощутил спокойствие, и больше мне ничего не было нужно… А затем какой-то кретин, подкравшийся по коридору, заявил: «Ооооо, это так мило!». Я влетел внутрь мимо нее, захлопнул дверь, закрыл замок, ручка отвалилась.
 
Этого не должно было случиться. Ей всего 28. Всего. Что мы делаем с нашими жизнями? Почему мы продолжаем в том же духе? Ради Бога, почему мы не повзрослеем? Притворяемся, что «в теме», перемещаем наши тела по комнате, по городу, мы сидим на дешевом MDMA и сидре со льдом. Наши тени длинны. Они скользят над горизонтом, истончаются и исчезают тотчас, как только всеобъемлющая тень ночи вступает в свои права. Это больше любого из нас. И тут наступает утро и уходит прочь. Оно развеет дымку перед глазами, заставляя каждую клеточку мозга взрываться искрами, а затем в конце концов воскрешает тех, кому удалось скрыться. Оно словно говорит – вот новый день – делай с ним все что хочешь. Я вернулся, но она…

Я намерен продолжать – почему я вообще сюда вернулся? Бог его знает. Я позвонил ей, чтобы узнать, как она. Мы можем трястись в Талботе пади нескольких препаратов. Это погоня. О неееет… Что произошло? Я думаю, что…. Эй! Ты куда пропала прошлой ночью? Представляешь себе Кровавую Мери в Талботе? Перезвони нам, когда прослушаешь это сообщение!

Нет. Она не пошевелится. Я думаю, я лег рядом. Я лег.

У нас был какой-никакой мет, когда я вышел из туалета. Тот парень уже получил от нее от ворот поворот. Я даже не могу вспомнить ее лицо. Только странную текстуру обоев в коридоре за ее спиной, нарисованные магнолии, нездоровый желтый свет лампочки и перила вверху лестницы, которые десятилетиями покрывались серыми отпечатками рук. Ее глаза были… Черными.

by Margarita Vladimirova and Daria Kavanosyan