Я и не смел говорить, 
но лишь сорвались слова, 
что я бы мог утолить
твою тоску навсегда.

И взор коснулся меня,
но я не мог устоять,
сорвав оковы стыда,
мне лишь хотелось сказать:

Твоей молитвой, твоей молитвой,
В огне пылая я сдержу свой боль и стон,
ведь я жил твоей молитвой, твоей молитвой,
и я отдал бы свою жизнь, чтоб осветить этот мир
твоей молитвой, твоей молитвой, твоей молитвой.

Я не достоин тебя,
и мне неведомый страх
одолевает меня
в моих безудержных снах.

И если мне суждено, 
то я отвечу сполна,
и коль земля меня ждет,
я прокляну небеса.

Твоей молитвой, твоей молитвой,
В огне пылая я сдержу свой боль и стон,
ведь я жил твоей молитвой, твоей молитвой,
и я отдал бы свою жизнь, чтоб осветить этот мир
твоей молитвой, твоей молитвой, твоей молитвой.

И если мне суждено, 
то я отвечу сполна,
и коль земля меня ждет,
я прокляну небеса.

Твоей молитвой, твоей молитвой,
В огне пылая я сдержу свой боль и стон,
ведь я жил твоей молитвой, твоей молитвой,
и я отдал бы свою жизнь, чтоб осветить этот мир
твоей молитвой, твоей молитвой, твоей молитвой.

Твоей молитвой, твоей молитвой, твоей молитвой.
Твоей молитвой, твоей молитвой, твоей молитвой.