квелые ветки к окну протягивает алыча.
ночью острым дыханием мороз саданул.
я не знал с чего начать
и соединил все строчки в одну.

когда в корпусе чересчур много дыр
лодке, увы, ни к чему парус и весло,
когда в стихах есть что-то, кроме воды,
можно попросту обойтись без слов.
и чтоб промолчать не нужно предлогов,
ведь чем больше камни, тем меньше гладь,
я проснулся однажды, не найдя в себе бога
и решил, что будет легче - лгать.
теплее чем кровь, холоднее чем тысяча зим,
это хорошее выступление, друг, хороший стих,
встретят все, но кто будет готов провести.
и вот на перроне вокзала ты снова один.

если любовь – ресторан, то наша любовь общепит,
если счастье – киоск, то далеко не за этим углом,
я выделяю очередной фотоальбом,
я нажимаю delete.
и где-то в недрах тяжелым гулом отдается пульс,
надо мной, вопрошающи, склонилась небесная твердь,
я обещаю уйти, когда мне снова покажут на дверь,
я обещаю. и остаюсь.
смоляные тучи рассосались ближе к утру,
и на восток неспешно побрел небесный верблюд,
люди беспечно транжирят слово люблю.
зачем они врут.

ветер пинками ботинков нагибает осину,
чертыхаясь и скользкими лапами листву теребя,
тяжелее всего было изображать из себя
по телефону счастливого сына.

то, очищая голову, то вновь впуская маразм,
то, находя, то снова теряя маршрут,
мне бы хотелось услышать еще хоть раз,
смех из тех квартир, где меня больше не ждут.
лукавил вдоволь и себя вдосталь обманывал,
о чем шепчет сердце и куда ветер несет,
пусть я сегодня бандит с пустыми карманами,
но однажды возьму всё.

знаешь, это теплее чем кровь, холоднее чем тысяча зим,
добротное выступление, друг, стоящий стих,
встретят все, но кто будет готов провести.
и вот на перроне вокзала ты снова
один.