Боже мой! Сегодня же Прощеное воскресенье. Чуть не прозевал. Одиннадцать минут осталось до конца дня, а я еще никого не простил.

Жена тоже хороша — не могла утром напомнить, что сегодня всех простить надо. Никогда ей этого не прощу!

Нет, нет, нет... Надо простить!

Говорят, если всех, на кого обижен, в этот день простить, то многие болезни исчезнут. Хорошо! 

Душа обновится. Хорошо! 

Карма просто отвалится. 

А главное, если те, кого ты простишь, тебя при этом не простят, им от твоего прощения еще хуже будет. Очень хорошо! 

Надо срочно всех простить.

Только прощать надо правильно. Как священник учит. Сначала представить
себе того, кого прощаешь, мысленно подойти к нему, обнять,
поцеловать... Очень ласково сказать: «Прощаю тебя, дорогой. И ты меня
прости, а то хуже будет...» И так всех поименно, на кого обижен.
Обнять, поцеловать и послать... в смысле отпустить.

А на кого я обижен? На друзей, коллег, врачей, на вчерашнего гаишника,
на ГАИ вообще вместе с МВД, не говоря уже о правительстве. Этих не то
что простить, перебить мало. Нет, нет, в такой день их тоже надо
простить. Да, простить! А потом перебить. Нет, сначала перебить, а
потом простить!

Не отвлекаться, не отвлекаться... На кого я еще обижен? На
родственников — это еще две деревни. На лиц кавказской национальности.
Интересно, я что, за оставшиеся десять минут всю эту шелупонь
перецеловать должен?

Кто вообще это правило придумал — целовать всех, на кого обижен? А если
я обижен на свою итальянскую сантехнику? Особенно на массажную ванну,
которая начинает работать как массажная, только когда из нее вылезаешь?

Священник тоже хорош. «Твою ванну, сын мой, сглазили на таможне». Не
знаю, не доверяю я что-то сегодняшним священникам. Смотришь на их лица
— и как-то не верится, что они постятся.

Боже мой! Остается всего девять минут, а очередь на прощение только
растет. Короче, кого я только что простить хотел? Ах да, жену! Значит,
как там? Представить? Представил! Подойти? Подошел! Вот она стоит прямо
передо мной. Теперь поцеловать. Сколько же лет мы с ней уже не
целовались? Но сегодня надо пересилить себя. Вот так, подойти
поближе... Нет, глаза лучше закрыть. Не могу. Все-таки двадцать лет
вместе живем — свое не целуется. А может, потому, что я не
сформулировал, за что я ее прощаю? Интересно, она мне изменяет? Не
знаю. А я ей? Знаю, но прощаю! Правильно! Прощаю тебя, дорогая, за то,
что я тебе изменяю! Надо же, и правда на душе полегчало. Тогда и за
остальное тоже прощаю. И за ссоры наши беспричинные. Ты же не виновата,
что вся в мать свою пошла. А та просто вампириха, кикимора укушенная...
Тесть тоже монстр. Попугай шишколобый. Пылесос энергетический. Упырь.
Сейчас я вас прощу! Сейчас я вас так прощу...

Нет, нет... Нельзя сегодня о родственниках так думать. Завтра можно. А
сегодня только ласково, как священник учил. Дорогие мои, любимые упыри,
негодяи мои ненаглядные... Нет — «негодяи» неласково. А как ласково?
Может, в честь такого дня хотя бы частицу «не» убрать? Годяи? Точно.
Годяи! О, представил себе — стоят передо мной два годяя, смотрят на
меня своими обмылками годяйскими!

Кстати, кто точно годяй, это вчерашний гаишник. Отбирает права и
лыбится. Недоумок. Нет, нет, недоумок — тоже грубо. Без «не» лучше.
Доумок! Причем не только доумок, но и доносок. Интересно, я что,
Господи, и его поцеловать должен? Жестокое правило. Ты его рожу видел?
Вся в прыщах, как еж противотанковый.

Уж лучше я всю сантехнику перецелую, вместе со сливным бачком.

Знаю, знаю, Господи, нельзя так о людях думать... Надо найти в себе
силы, чтобы всех немедленно простить. Потому что все люди — божьи
твари. Все! Кроме тех, кто мне ремонт делал. Эти не божьи, эти просто.
Надо ж было умудриться слив канализации подключить ко входу стиральной
машины?! А мы еще с женой думаем, почему бел