Глаза всё ищут чей-то образ среди прохожих.
Руки трясутся каждый раз, листая в слезах фото.
И помнит память голос тот, привычный и знакомый.
Силуэт женщины, уходящий из детдома.
Во что ты превратилась, на что ты променяла.
Искала хоть меня, словом добрым вспоминала.
Запросто украла детство, бросив на произвол.
Стала мне врагом, твой друг - алкоголь.

Пленка кассеты крутит днями Ласковый Май.
Под них я забывалась, хотелось убежать.
Из этих серых стен, от монотонных ритмов жизни.
Но кому я там нужна, за обложкой своей книги.
Всем стало всё равно, делили поровну.
Кусочки хлеба в голод мы, снег согревал по холоду.
И никому детские доводы не западали в душу.
Про то, что жить хотим как те, кто смеется снаружи.

В сердце запала сцена, как в 2000 весной.
Приходили муж с женой за своей давней мечтой.
Иметь приемного ребенка, Бог обделил своими.
И глаза сверкали их, когда они с ним уходили.
Так проходили дни, осень казалась длинной.
Я становилась грустной, нервной, безразличной.
Меньше ребята интересовали и игрушки.
А за окном всё рушили, сны терзали ночью душу.

Тебе б меня понять, прожить одни хоть сутки.
Как будто заключенный, под контролем моешь руки.
Чтоб не сойти со скуки, носились в коридорах.
Но воспитатели кричали, заводили в комнаты.

А время взяло своё, услышал Бог молитвы.
Я помню, как они мне подарили перспективы.
И будто серый фильм, всё остальное кроме.
Я зачеркну, как страшный сон, воспоминанья о детдоме.

Больше не гаснет свет в моём тоннеле, нет.
Больше не держит груз павших тех детских лет.
Душа хочет понять одно, за что всё было это.
И если ты ко мне придёшь, для меня тебя нету.

Больше не гаснет свет в моём тоннеле, нет.
Больше не держит груз павших тех детских лет.
Душа хочет понять одно, за что всё было это.
И если ты ко мне придёшь, для меня тебя нету.

Пусть будет сложно жить за этой слепой стеной.
Придет момент, когда сведет судьба меня с тобой.
Я постараюсь уловить в глазах капли сожаленья.
Но назову я мамой  ту, кто полюбил всем сердцем.