Чернеют стены гроба яви,
мертвотопь - погост рыданий
полураспада поневоле,
телесный недуг затхлой боли.

Неотвратимо разрушимы
поникшие надежды сирых,
озлоблены и не терпимы
гримасы лиц неразличимых.

Грустные тени спят и не верят,
время теряя в пропасти лени.
Вены их душат, сердце несётся
в вихре агонии мира уродства...

Сгнивший савана лоскут,
немые взгляды прохожих,
бремя стихающих мыслей
в страхах ушедших остывших.
Тяжесть будней тоски,
давящей на виски.
В грязных окнах пейзаж
истлевающей жизни

Низменность, блуд,
Жестокость, раздор.
Последний день -
ночной вор.

Умыты плачем оскорблённых
пустынные пути прохожих
и равнодушно-посторонних
хоронят заживо иссохших.

Сомкнулись веки, отстранённо
самозабвенные застыли,
продолжив жить умалишённо
в порабощении гордыни.

Потеряны снаружи и заперты внутри,
прожитые незримо годы стянулись в дни.
В прогорклой бездне плена спящих крепостных,
распяты судьбы пропащих в свинцовом небе зимы.