Быстрыми домами, быстрыми прохожими, 
Долгими истериками сонные, продрогшие 
Намордники безлюдных лиц, в них только из-подкоженно 
Льются изумления на синие волосы промокшие...
А не на глаза, 
Цвета красного вина, 
В которых нету смысла, 
Лишь отчаянность бесшумных мыслей. 
В которых нет рассветов, есть закаты из бессмыслиц,
Утопленные в сонных снах отчаянных неистин. 
Протертые до контура закаты осторожностей, 
В которых есть слова об идентичности похожестей. 
Мы так банальны, так истёрты кем-то осенью безбожно. 

Мы кем-то вечно прокляты, излюблены, исправлены. 
Мы кем-то бесконечно, как чернилами, заправлены. 
Какие-то никто кому-то сумрачно и незаметно. 
Какое-то “приветнукакдела”. Да знать хотя бы, с кем ты. 
Зачем винить чужих в беспечных снах и неприклонности. 
Зачем ты говоришь “прощай”, когда ты знаешь об исходности 
Того, кому ты скажешь кое-что когда-то, где-то. 
Да разница какая? Мы просто незаметны 
В чужих историях, но повторяем их без правила 
Не спрашивая правды, говоря о том, что правильно. 
Конечно, хорошо, что хорошо кончается рассказ. 
Прости, но я писатель тут. Пошлю я лучше вас в Эльзас... 
Вы будете там гнить и холодеть, да нету разницы, 
Что там, продрогшие, умрете где-то в марте вы. 
Иль тут перечеркнетесь совестью, задушитесь изменами. 
Я вас посыплю пудрой. А потом стальными стенами. 

Ты так неправильно врала о слове с мягким знаком после. 
Ты не меня любила, а его, неважно, просто где-то возле. 
Люби ее. Люби его. Забудьте правильность вещей. 
Ты не меня любила. А его. Умрите в один день. 

Аминь. 

Я повторюсь. Да потому что знаю правду. 
Умрите в один день, а если можно, - завтра.