Их расстреряли на рассвете,
Уже вокруг редела мгла,
Там были женщины и дети
И эта девочка была.

Сперва велели им раздеться,
Потом ко рву спиною встать,
Но прозвучал вдруг голос детский
Наивный, чистый и живой:

-Чулочки тоже снять мне, дядя??
Не осуждая, не грозя
Светились словно в душу глядя,
Трехлетней девочки глаза.

"Глаза, глаза, как у моей Уминьи",
В сознаньи смутно пронеслось,
Охвачен он невольной дрожью,
Проснулась в ужасе душа.

Нет!! Он убить ее не сможет!!
И дал он очередь спеша...
Упала девочка в чулочках,
Снять не успела, не смогла...

-Солдат, солдат, что если б дочка
Твоя вот так же здесь слягла????
Вот это маленькое сердце
Пробито пулею твоей.

Ты - человек, не просто немец
Или ты зверь среди людей???
Идет эсэсовец угрюмо,
Не поднимая волчьих глаз.

Впервые, может, эта дума
В мозгу отравленном зажглась.
И всюду взгляд светился синий,
И всюду кажется опять,
И не забудется отныне:
"Чулочки тоже, дядя, снять?"